– Я копала, Патрик. И не смогла ничего найти. Дети в церкви любят и доверяют ему. Их родители любят и доверяют ему. Что еще может быть? Если он ни разу не обидел ребенка, мне не важно, скрывал ли он свои налоги. Я хотела верить, что он монстр только потому, что он священник. Смотри.
– Она указала на ящик на полу возле стола.
– Там все мои заметки о нем. И ничего. Он святой.

Патрик встал со стоном, схватил коробку и вернулся на диван, пролистывая ее заметки.

– Как мило, что ты даже записала, насколько он горячий, - сказал Патрик, читая нацарапанные строчки.

– Просто оскорбительно, насколько он прекрасен, Пат. Ты бы стал геем ради этого парня.

– Я так не думаю. Люблю молоденьких, пышущих здоровьем и рыженьких.

Он подмигнул ей, и в первый раз за последние шесть недель Сюзанна снова почувствовала себя живым человеком.

– Постараюсь найти тебе такого в таком случае.

Сюзанна села и уставилась на коробку с заметками, затем вытащила газету.

– Ох, посмотри на это. Мы думали, между Отцом Стернсом и Норой Сатерлин происходит что-то странное? Смотри сюда. Этот парень не кажется знакомым?

Патрик покосился на фотографию на шестой странице.

– Это Нора Сатерлин, - добавила Сюзанна.
– А этот великолепный красавчик модельной внешности…

– Гриффин Фиске.
– Покачал головой Патрик.
– Да, пару раз устраивал погромы. Чертовы детишки владельцев трастового фонда. Им всегда достаются все девушки.

– И Нора Сатерлин тоже, по всей видимости. Наверное, предпочитает богатых мальчиков бедным священникам.

Патрик взял газету и бросил в сторону, затем вынул из коробки ноутбук.

– А это что? «Min Soren, Min son er nu en far. Jeg er sa stolt. Jeg elsker dig altid. Din mor».

– Мне кажется, ты просто изнасиловал датский язык.

Сюзанна приподнялась.

– Датский?

– Да, это значит, «Мой Сорен, мой сын, которым я так горжусь. Твоя мать».

– Так священник из Дании?

– Наполовину датчанин, наполовину англичанин. Мать работала служанкой в их богатенькой семье в Нью-Гемпшире. После рождения Элизабет у жены была гистерэктомия. И отец насиловал миленькую блондиночку няню, которая родила ему сына, которого он так хотел.

– Боже мой…, - выдохнул Патрик.
– Это чертовски ужасно.

– Да. Не могу представить себе, как можно жить, зная, что твой отец насильник. Наверняка, его мать была замечательной женщиной, любила своего сына, особенно учитывая то, как он появился на свет.

– Сорен... Я думал, его имя Маркус.

– Оба имени принадлежат ему. Его отец дал имя Маркус. Мать звала Сореном. Он говорит, что только самые близкие люди, знающие его прошлое, называют его Сореном.

– Сорен... Полагаю, это хорошее имя для священника. Как Сорен Кьеркегор, да? Богослов?

– Не думаю, что Кьеркегор был католиком.

– Ты уверена?

Патрик открыл ноутбук. За все время их знакомства Патрик никогда не устраивал с ней спор. Он был репортером слишком долго и тщательно перепроверял все факты.

– Точняк. Ты права. Сорен Абю Кьеркегор - лютеранин. У вас одинаковые инициалы, Сюзанна Анджела Кантер. Кто-нибудь называл тебя Сюзанджела?

– Только Адам, пока я не дала ему в глаз за такое.

Сюзанна посмотрела через плечо Патрика на экран. Сорен... Абю... Кьеркегор. Почему это выглядело так знакомо?

Она схватила свой блокнот, пролистала несколько страниц, и нашла слова MeineandereGeschenkwirdnichtineinerBoxpassen. ВЛВЭ.

Второй мой подарок не влезет в коробку. ВЛВЭ.

Влвэ.

Глаза Сюзанны уставились на слово, будто требуя от него, чтобы то сказало ей, что оно обозначало. И оно, в самом деле, что-то обозначало. Она была в этом уверена. Затем Сюзанна перевела взгляд на полку, где стояла книга в кроваво-красной обложке, написанная Норой Сатерлин. В одно мгновение она подхватилась с дивана и стянула с полки книгу. Прямо на первой странице было посвящение. Ответ все это время находился под боком на полке.

Слова Сорена во время их совместной почти ночи практически вопили в ее памяти.

– Мы очень близки. У нее была неприятная стычка с законом в возрасте пятнадцати лет. Судья заставил меня контролировать ее общественные работы. Ее родители не хотели иметь с ней ничего общего после того дела. Полагаю, можно сказать, что я был вынужден стать ей отцом.

– Сюз?
– спросил Патрик, обращая к ней свое лицо.

– Твою же мать, - сказала Сюзанна сама себе.
– Ты был ее священником, ее отцом...