Из избы выскочил разъяренный бородатый мужик в длиннополом пиджаке и широких штанах, заправленных в сапоги.

– Я этого так не оставлю! – кричал он. – Я управу найду! До самого князя дойду! В город еду!

Никита сразу сообразил, что ему тоже в город надо – неважно, какой.

Мужик вскочил на тарантас, взял в руки вожжи.

Никита подбежал, встал на подножку:

– Возьмите до города, мне тоже туда надо.

– Садись.

Мужик крикнул «Но!», лошадь тронула, и Никита буквально упал на сиденье.

– Вот же кровопивец! – не унимался мужик. – Взял и подсунул воск в бочках. Сверху отменного качества, а внутри…

Мужик махнул рукой.

– Меня на торгу едва не побили. Позор-то какой! Отродясь со мной такого не было! Меня Федором звать, – вдруг резко сменил он тему.

– Меня Никитой.

– Что-то я тебя здесь раньше не видел.

– Так я не местный, сам впервые в этих краях оказался. Проездом из Москвы.

– Правильно, честному человеку в этом селе делать нечего. А волостель – мошенник! Так князю и скажу.

Никита сначала подумал, что волостель – это фамилия такая. У наших людей таких фамилий не бывает: и редкие, и заковыристые. Но все оказалось проще. Волостель – управляющий в деревне или в селе.

– Ты чем на жизнь зарабатываешь? – поинтересовался Федор.

– Доктор.

Мужик посмотрел на Никиту непонимающе.

– Лекарь, если так понятнее.

– Чего ж тут не понять? Врешь, зубы заговариваешь или, как цирюльник, кровь пускаешь?

– Все-таки пускаю.

Какие-то замшелые они тут, в селе своем. И словечки-то старинные – цирюльник. Неужели цивилизация не дошла?

– То-то я смотрю – одежа на тебе странная. Да и обувка тоже. Вот я купец – и одет, как купец. Если боярин – так и его по одежке сразу угадать можно.

– Разве лекари по-особому одеваются?

– Да, верно.

Они выехали на более широкую дорогу, где было движение – впереди виднелась попутная телега, навстречу другая ехала.

Постепенно Никита стал замечать, что не видно столбов и проводов – электрических, телефонных. Да и машин на дороге нет. На селе лошадь до сих пор в почете – сена привезти, картошки, участок небольшой вскопать, на котором на тракторе не развернуться. Но где машины?

– До города далеко?

– Верст пять еще, и Владимир.

Никита подумал, что ослышался. Ведь катастрофа «Невского экспресса» произошла между Питером и Москвой, а Владимир в другой стороне от столицы.

– Федор, Владимир этот между Москвой и Нижним?

– Конечно! А где же ему еще быть? Испокон веков тут стоял.

Мозги отказывались принимать информацию. Ему же в Питер надо! Какой Владимир? И как он здесь очутился?

– Подожди, а год сейчас какой?

– Семь тысяч сто шестидесятый от сотворения мира.

Блин, это же сколько по современному лето-счислению – от Рождества Христова, которое Петр I ввел с первого января одна тысяча семисотого года?

– Ну да, – кивнул Никита, стараясь не показать своего изумления. – А кто же нынче великий князь?

– Да уж семь лет Алексей Михайлович.

Верилось в услышанное с трудом. Какой-то бред сумасшедшего.

Показался город. Был он большей частью деревянным, хотя храмы и дома в центре были каменные. Столбов и проводов – так же, как машин и прочих примет двадцать первого века, нигде не было видно.

Никита вздохнул. Получалось, все, что говорил купец Федор, было истинной правдой. Осознать, а главное – принять эту правду было нелегко. Выходит, у него нет ни дома, ни работы, ни родни – как, впрочем, и всего другого, что делало жизнь налаженной и стабильной. А теперь он никто, бомж.

Федор остановил тарантас в центре.

– Приехали.

– Спасибо.

Никита выбрался из тарантаса и остановился в задумчивости. Куда идти, что делать, где и на какие деньги есть и спать? Перед ним встало множество вопросов, и пока никаких перспектив. А кушать уже хотелось – хоть на паперть иди попрошайничать. И церковь рядом была. Ноги сами понесли его туда.

Только он успел шагнуть во двор, как послышались крики, двери храма с треском распахнулись, и на ступени храма, а потом и во двор вывалилась группка дерущихся мужчин.

Никита замер в удивлении – сроду в храмах не дрались! Святотатство это! Храм не место для выяснения отношений.

Несколько мужчин, довольно прилично одетых, лупцевали зрелых лет мужика.

Откуда Никите было знать, что взошедший в этом году на Патриарший престол Никон (в миру Никита Минов – из новгородских митрополитов, сменивший почившего патриарха Иосифа) издал Указ «чтобы все тремя перстами крестились». Три перста, собранных воедино – Бог-Отец, Бог-Сын и Бог – Дух Святой.