А интересно описывать дни безработного. Реакцию людей, изменение отношений. У «Сельской молодежи», беспартийного издания, одна позиция, а у родного «Политиздата» – совсем иная. Но об этом в другой раз.

4 сентября. Утро началось со звонка из Алма-Аты. Амангельды Ахметалимов, директор Казахстанского информационного агентства, однокурсник по ВПШ при ЦК КПСС. Спрашивает, как дела, как настроение. Поинтересовался деталями: что с дачей, каковы перспективы трудоустройства. Дачу сдал, относительно перспектив глухо.

Вчера был разговор с Шаровым, первым замом главного редактора газеты «Сельская жизнь». Пришел он в ЦК в 1988 году, когда я был зам. зав. сектором печати. Помню, как пообещал ему, что сделаю его консультантом. Потом он сам стал зав. сектором, побыл в этой должности несколько месяцев и смотался в «Сельскую жизнь», куда меня Харламов, главный редактор, давно сватал. Я не решался, а Шаров решился. У них были перевыборы коллегии и руководства. Шаров уцелел.

– Миша, какой я у тебя в очереди на работу? – шутливо спросил я, не представляя, что попал в десятку.

– Шестой или седьмой, – ответил он и тут же спохватился: – Но ты первый на очереди.

– С 1988 года или даже раньше, – подхватил я.

Шаров уже серьезно продолжал:

– Коля, ситуация такая, что сейчас обсуждать эту проблему не время. Надо подождать месяц-два. Слишком все горячо. Да и мы реорганизуемся, сокращаем часть людей. Представляешь, какая будет реакция, если мы возьмем функционера из ЦК?

– Понял, Миша. Спасибо на добром слове.

– Ты звони, старик, обязательно звони. Где-нибудь к концу месяца.

На прошлой неделе примерно такой же разговор состоялся и с Харламовым, главным редактором «Сельской жизни». Позвонил я ему до собрания коллектива редакции. Он сильно волновался – возраст у него за шестьдесят – и попросил вернуться к этому разговору через некоторое время. Ладно.

А теперь пассаж с «Политиздатом» и его директором А.П. Поляковым.

Двадцатого августа в соответствии с договором я отнес туда рукопись книги. Верстку предыдущей – «Исповедь через десять лет» – сказали принести 26 августа. К назначенному сроку я ее вычитал, дописал пару страниц и в понедельник, 26 августа, привез в издательство. Нет, все было не так. Я перепутал. Новую рукопись действительно отнес 20 августа. А верстку – 19 августа, в день путча. Поговорил с Вучетичем о природе и гносеологических корнях августовского кризиса.

После провала путча возникла некоторая настороженность и опасения за судьбу «Исповеди». Особенно они усилились после указа Ельцина о прекращении деятельности КПСС. В понедельник, 26 августа, позвонил редактору Юрию Ильичу, справился о судьбе верстки. В ответ услышал, что верстку из корректорской вернули, книга снята с производства. Звоните, мол, Вучетичу, он в курсе дела.

Виктор Евгеньевич Вучетич – заведующий редакцией, сын знаменитого скульптора. Звоню ему.

– Понимаете, пока вашу книгу отложили. Причин не знаю. Как вы догадываетесь, это решение зависело не от меня. Распорядился директор.

– Дело в авторе? В его принадлежности к организации, которая ныне не популярна?

– Не думаю. Скорее всего из-за коммерческих соображений. А впрочем, позвоните директору.

Директор – Александр Прокофьевич Поляков. Хорошо знакомый мне человек. Когда-то самолично читал рукопись. Я вел пресс-конференцию с его участием. Он издал книгу Антонио Рубби «Встречи с Горбачевым». Была презентация в гостинице «Октябрьская».

– Александр Прокофьевич, здравствуйте, это говорит безработный Зенькович… Вроде бы сложности с прохождением верстки?

– Да. Знаете, я сейчас очень занят. Дайте мне свой телефон, ведь вы сейчас дома? Я вам непременно позвоню.

Этот разговор состоялся 30 августа в пятницу. Звонка так и не последовало. Телефонная трель раздалась только в понедельник, 2 сентября.

– Николай Александрович, извините, что не позвонил в пятницу, абсолютно не было времени.

Стал ссылаться на объективные причины. Мол, книгу не сняли, а только отложили ее выпуск. Ничего не ясно. Счета опечатаны, бумаги нет.

– Александр Прокофьевич, но ведь книга самая что ни на есть перестроечная. В духе сегодняшнего времени. Острая, критическая, осуждающая застой. Автор кается во многих грехах. Единственное, что может вызвать сомнение, – глава «Партийный работник». Но и она сделана с сегодняшних позиций, многое в партработе нещадно критикуется. В конце концов спорную главу можно снять. Жаль замысла. Десять лет назад в Минске вышла книга социологических портретов. Сейчас я к ним вернулся вновь. Есть замысел вернуться еще раз, через десять лет. Политическая конъюнктура будет все время меняться, а в задуманном сериале схвачен срез времени, его дыхание. Это же документ для истории!

Сопротивление было не очень сильным.

– Хорошо. Возьмите у Вучетича верстку, пройдитесь еще раз. Снимите главу о партработнике. Хорошенько посмотрите все остальное. Не гарантирую выхода, но вариант подготовьте. Неизвестно, как будут развиваться события дальше.

– Спасибо, Александр Прокофьевич, и на этом. Очень вас прошу помочь мне. А то получается двойное наказание: работы лишился, а тут еще и книгу выбросили.

Через полчаса звонит снова:

– Николай Александрович, поймите меня правильно. Повылезала всякая пена, мутит, будоражит коллектив. Упрекают в том, что Поляков и сейчас, после роспуска партии, ничего не понял, выпускает по-прежнему литературу не для народа, а для партийных бюрократов. Предлагаю компромисс: мы сейчас выплатим вам 60 процентов аванса, а остальные 40 процентов – после выхода или невыхода. Прошу вас, примите компромисс. Помогите мне. Поверьте, обстановка в коллективе очень непростая. Опечатали даже столовую на мебельной фабрике, куда мы ходили обедать.