Ланни понял, что получает действительно превосходное предложение, и на мгновение пожалел, что ему не нравятся нацисты. У него было чувство, что Ирма захочет, чтобы он сказал да. И ей понравится помогать ему в таких международных поручениях. Несомненно, генерал пригласил ее на обед для того, чтобы оценить ее с этой точки зрения.

«Мой дорогой Геринг», — сказал муж Ирмы, — «вы сделали мне комплимент, и я хотел бы верить, что я его заслуживаю. Конечно, я иногда встречаю важных персон и слышу их разговоры без лишних свидетелей. Я полагаю, что мог бы иметь больше таких возможностей, если бы их искал. Я также считаю Берлин приятным городом для посещений. И если бы я увлёкся временами наблюдать за вашей интересной работой, то было бы естественно для вас задавать мне вопросы, а для меня рассказывать вам, что я слышал, Но когда вы предлагаете мне платить за это, то дело принимает другой оборот. Тогда я должен чувствовать себя обязанным. А я всегда был Taugenichts. [170] Даже прежде, чем я приобрёл богатую жену, я любил порхать с одного места на другое, смотреть на картины, слушать хорошую музыку или её играть, может не так хорошо, общаться с друзьями, и развлекаться, наблюдая человеческие спектакли. Бывало, что я зарабатывал немного денег, но я никогда не чувствовал, что мне нужно зарабатывать. И я не хотел бы никогда это чувствовать».

Это был своего рода ответ, когда хотят поднять цену. И что делать потенциальному работодателю? «Мой дорогой Бэдд», — сказал генерал в том же осторожном стиле, — «менее всего я хотел бы сделать вас любом смысле обязанным или вмешиваться в ваш образ жизни. Но ваш образ жизни делает вас очень удобным помощником».

— Это действительно приятно, Exzellenz, обнаружить, что мои слабости стали моими достоинствам».

Великий человек улыбнулся, но продолжил свои попытки получить то, что он хотел. — «Предположим, что вы окажете мне такие услуги, которые развлекут вас и которые не потребует больших жертв с вашей стороны, чем приезжать в Берлин два или три раза в год. И предположим, что когда-нибудь, чисто по дружбе, я подарю вам охотничье угодье, как это, площадью в одну или две сотни квадратных километров. Конечно, это не должно быть воспринято, как унижение или оскорбление».

«Gott behute! [171] » — воскликнул плейбой. — «Если бы я владел такой собственностью, я должен был бы платить налоги и оплачивать содержание, и сразу попал бы под моральное давление, чтобы получить от неё какую-то пользу».

— Неужели вы не можете ничего придумать, что я мог бы сделать для вас?

Ланни понял, что его обрабатывают виртуозной дипломатией. Генерал не говорил: «Вы знаете, у меня есть власть над вами, и это путь, который, возможно, заставит меня ослабить её!» Он не заставлял Ланни отвечать: «Вы знаете, что вы ни за что не хотите мне уступить и не держите свое обещание». Он облегчал положение для них обоих. И Ланни, конечно, не собирался пропустить свой шанс! «Да, Геринг», — быстро сказал он, — «Есть одна вещь. Для этого ваша замечательная правительственная машина должна сделать специальные усилия и найти этого молодого сына Йоханнеса Робина».

— Вы все еще беспокоитесь об этом еврее?

— А что я могу сделать? Он вроде мой родственник. Моя сестра вышла замуж за его брата, и, естественно, вся семья сокрушается. Когда я поехал в Берлин, чтобы показать свои картины Дэтаза, я вынужден был обещать сделать всё в моей власти, чтобы найти его. Я колебался беспокоить вас еще раз, зная, какие огромную нагрузку вы несёте.

— Но я уже говорил вам, мой дорогой Бэдд, что я пытался найти этого человека без успеха.

— Да, но я знаю, какая была большая путаница последние несколько месяцев, я знаю случаи, когда отдельные лица и группы брали на себя полномочия, на которые они не имели законного права. Если вы хотите сделать мне одолжение, которого я никогда не забуду, то поручите одному из ваших сотрудников сделать тщательное расследование, не только в Берлине, но и во всём рейхе. И позвольте мне снять этого совершенно безвредного молодого человека с моей совести.

«Ладно», — сказал министр-Президент. — «Если это ваше сокровенное желание, я постараюсь его исполнить. Но помните, не всё может быть в моей власти. Я не могу оживлять мертвых».

Вернувшись в Берлин, Ланни взял свою жену покататься, и они обсудили новые события. «Либо он мне не доверяет», — сказал Ланни, — «либо я услышу его в ближайшее время».

«Он должен делать вид, что провёл расследование», — вставила в разговор Ирма.

— Чтобы обнаружить ошибку, не надо много времени. Он может сказать: «Я смущен, обнаружив, что моя, казалось бы, эффективная организация допустила оплошность. Ваш друг был в Дахау все это время, и я приказал его перевести в Берлин». Если он не сделает этого, значит, что он не доволен моими обещаниями.

— Может быть, он слишком много знает о тебе, Ланни.

— Это не исключено, но он даже не намекнул на это.

— А зачем это ему нужно? Фредди — его единственная зацепка за тебя, и он это знает. Возможно, он думает, что ты уедешь из Германии и расскажешь обо всём Йоханнесу.

— Всё — это старая история в настоящее время. Йоханнес разорён, и я сомневаюсь, что кто-нибудь проявит к нему интерес. Коричневая книга опубликована, и его там нет.

«Слушай», — сказала жена. — «Этот вопрос всё время беспокоит меня. Может быть, Фредди сделал что-то серьезное, и Геринг знает об этом и предполагает, что ты тоже знаешь?»

— Это зависит от того, что ты считаешь серьёзным. Фредди помогал финансировать и содержать социалистическую школу. Он пытался преподавать рабочим набор демократических и либеральных теорий. Это является преступлением для этого правительства, и виновным в этом лучше умереть.

— Я не имею в виду это, Ланни. Я имею в виду какой-то заговор, попытку свержения правительства.

— Ты знаешь, что Фредди не верил в такие дела. Я слышал, как он говорил тысячу раз, что он верит в правительство народного согласия, например, как у нас в Америке, и, например, какой пыталась стать Веймарская республика или так или иначе, какой она могла бы быть.

— Но разве не возможно, что Фредди, возможно, изменился после пожара Рейхстага, и, после того, как увидел, что сделали с его товарищами? Это не была бы Веймарская республика, которую он попытался бы свергнуть, а Гитлер. Разве это не вероятно, что он и многие его друзья передумали?

— Многие, без сомнения, передумали, но вряд ли Фредди. Что он мог? Он закрывал глаза, когда держал пистолет!

— Есть много других, которые могут стрелять. Что было у Фредди, это деньги, куча денег, которые он мог бы получить от своего отца. Были месяцы март и апрель. А, ты знаешь, что он делал, или что его товарищи планировали и во что они его втянули?