«Вы знаете, графа Штубендорфа?» — спросила одна из величественных пожилых валькирий.

«Я никогда не имел чести», — ответил американец: «Но я посещал дом Его превосходительства много раз».

«Действительно?» — вопрошает Его превосходительство. Он высокий и прямой, как шомпол, с острыми, глубокими морщинами, седыми волосами не более, чем на полсантиметра в длину. Его очень яркая новая форма украшена орденами и медалями, которые он заработал в течение четырех лет никогда не забываемой войны.

Ланни объяснил: «Я был большую часть своей жизни другом Курта Мейснера».

«Действительно?» — ответил граф. — «Мы считаем его великим музыкантом, и гордимся им в Штубендорфе.»

«Я провел несколько рождественских каникул в доме Мейснера», — продолжал молодой американец: «Я имел удовольствие слушать ваши обращения к вашим людям каждый год, и я слышал вашего почтенного отца до войны».

«Действительно?» — повторяет снова Его превосходительство: «Я не могу жить там больше, но я возвращаюсь туда два или три раза в год, из-за лояльности к своим людям». Седой воин донес до своего бывшего врага: «Я не могу жить в моем родовом доме, потому что он стал частью Польши и управляется лицами, которых я считаю почти недочеловеками. Вы и ваши армии сделали это, незаконно вмешавшись в дела Германии и выхватив трудные победы у нее из рук. Затем вы ушли, оставив нас на разграбление хищным французам и мелочным торгашам англичанам».

Это был не вопрос для обсуждения. Поэтому Ланни промямлил несколько вежливых слов без особого значения и отошёл к другой группе, размышляя: «Если Йоханнес думает, что он сможет расположить к себе этого джентльмена, то он, безусловно, обманывает самого себя».

Но Ланни сделал ошибку, которую он обнаружил позже, вечером. Чопорный аристократ подошел к нему и заговорил снова более теплым тоном. — «Мистер Бэдд, я осознал, что помню вас в Штубендорфе. Кроме того, Мейснер рассказывал о вас».

«Герр Мейснер относился ко мне, как к одному из своих сыновей», — скромно ответил Ланни.

«Ein braver Mensch [39] », — подтвердил Его превосходительство. — «Его сыновья служили верой и правдой». Он продолжил говорить о семье своего управляющего, от способностей и честности которого он зависел, как до него зависел и его отец. Слушая эти формальные речи, Ланни догадался, что произошло. Пожилая валькирия напомнила графу, что этот счастливчик, молодой Taugenichts, [40] женился на сказочно богатой наследнице. А Его превосходительство предполагал что, это какое-то молодое ничтожество, корчащее из себя важную шишку и заявляющее о своей близости с одним из его сотрудников!

И вот великий аристократ проявляет снисхождение, noblesse oblige [41] . Он все знал про мистера Бэдда, о, конечно! — «Курт Мейс-нер сочинил значительную часть своей музыки в вашем доме, я слышал». Он не добавил: «Я слышал, Курт Мейснер был любовником вашей матери в течение многих лет». Он говорил о композициях Курта и показал, что он действительно знал о них. Echt deutsche Musik [42] , которую можно безоговорочно хвалить. Молодого франко-американца, который построил студию для работы немецкого музыкального гения, можно сравнить с юнкером, который предоставил меблированный коттедж для гения и его семьи.

А теперь выяснилось, что Ланни служил секретарем-переводчиком в штате американской Комиссии, которая вела переговоры о мире. «Я хотел бы поговорить с вами о тех парижских днях», — отметил генерал. — «Вы могли бы объяснить некоторые моменты, касающиеся американской позиции, которая всегда была для меня загадкой».

«Я буду рад сделать все возможное», — вежливо сказал Ланни. — «Вы должны понимать, что ваш великолепный Schloss49 произвел большое впечатление на маленького мальчика, и ваш отец, и вы сами казались мне очень важными личностями».

Его превосходительство приветливо улыбнулся. У него не было ни малейшего сомнения, что его отец был великой личностью, и что сейчас он таким же является. «Планируете ли вы приехать в Штубендорф на это Рождество?» — спросил он.

«Курт приглашал нас», — был ответ. — «Но я не уверен, что мы сможем».

«Я был бы счастлив, если бы вы и ваша жена посетили Schloss, как мои гости», — сказал граф.

«Большое спасибо», — ответил молодой человек: «Я должен буду попросить Мейснеров не ждать нас».

«Я думаю, что они сделают это», — сухо предположил собеседник.

— «Я дам вам знать немного позже. Я должен посоветоваться с женой». Еще одна особенность американцев: они советуются со своими женами, а не говорят им! Но, конечно, когда жена так богата, как эта — Как её зовут?

Они наблюдали за этой драгоценной женой, танцующей с красивым молодым атташе американского посольства. Она более, чем когда-либо, напоминала молодую Юнону. Умелец кутюрье, должно быть, имел этот образ в виду, потому что сделал ее платье из белого шелковистого шифона с намеком на Древнюю Грецию. Из ювелирных украшений она носила только двойную нитку жемчуга. Ее состояние не нуждалось в большом количестве украшений для рекламы, для этого были газеты. Она танцевала с величественной грацией, нежно улыбаясь и никогда не болтая. Да, молодая богиня, и украшение бального зала любого Schieber.