— Другими словами, проще породить иллюзию тумана, когда тот уже имеется.

— Это как-то связано с тем, что человеческий глаз видит то, что ожидает увидеть. — Орхидея посмотрела через ветровое стекло на улицу, исчезающую в дымке. — В туманную ночь ты ожидаешь увидеть много тумана. Если он будет чуть плотнее, никто не удивится.

— Ты меня сегодня удивила.

— Я?

Он посмотрел на нее.

— Тот прием, которым ты сбила с ног второго мужчину, был метадзен-синергетическим.

— И что?

— Ты никогда не упоминала, что практикуешь метадзен-синергетику.

Она скривилась.

— Я выросла в Нортвиле, где метадзен-синергетическим упражнениям обучают раньше, чем ходьбе. Однако я не считаю себя практиком. Они одержимы упражнениями и носят много белой одежды.

— Понятно.

Она посмотрела на него с любопытством.

— Ты тоже использовал движения из метадзен-синергетики.

— Да. — Раф крепче сжал руль. — Мой отец — практик, это он меня научил. Сказал, что мне следует упражняться, чтобы иметь возможность управлять своим талантом.

— Хорошо хоть в белом не бегаешь.

Раф еле заметно улыбнулся.

— Да, белого не ношу.

— Знаешь, очень трудно ходить в белом. Я никогда не могла понять, каким образом все жители Нортвила, кроме меня, умудрялись содержать свою одежду настолько чистой. На моей же всегда появлялись пятна через пять минут после того, как я ее надевала.

Раф внезапно развеселился.

— Неужели?

— Да, — она хмуро взглянула на свои руки. — К сожалению, я не знаю, как воспользоваться метадзен-синергетикой, чтобы заставить мои пальцы не дрожать.

— Это все адреналин. Пройдет через несколько минут. Если тебя это утешит, я тоже чувствую некоторые последствия.

«И еще какие».

— Тебе не нужно быть таким снисходительным.

— Что? — Ее сарказм удивил его. — Кто снисходителен? Я сказал правду. Я тоже испытываю побочные действия после произошедшей драки.

— Ха, — она впилась в него взглядом. — Да посмотри, как ты ведешь машину.

— А что не так с моим вождением?

— Ничего, — она казалась очень расстроенной. — В этом-то и дело, ты спокоен, как удав.

— Не надо мне рассказывать о моих чувствах. Я сам знаю, черт возьми, что именно чувствую. То, что я могу вести машину, еще не значит, что я не испытываю те же побочные эффекты от выброса адреналина, что и ты.

— Не кричи на меня. У меня был трудный вечер.

— Я не кричу на тебя.

— Ты повышаешь голос.

Он хотел было возразить, но лишь покачал головой, когда понял, что Орхидея права.

— Проклятье. Только послушай нас. Спорим из-за какой-то ерунды.

— Точно, — она нахмурилась. — А почему?

Он вздохнул.

— Остатки адреналина. Это тоже пройдет.

— Только снова не начинай, — предупредила Орхидея, но в ее грустном голосе он уловил намек на улыбку.

Раф внимательно посмотрел на нее. В отблеске света от приборной доски он мог рассмотреть очень чувственную и мягкую линию ее губ. Желание рвало его на части. Оно становилось лишь сильнее, а не слабее. Раф использовал каждую частицу еще остававшегося в нем самообладания, чтобы подавить его. Сейчас, определенно, для этого было не время и не место. Орхидея пережила большое потрясение. Придется с этим считаться.

— Знаешь, — задумчиво сказал он, — а из нас получилась отличная команда.

— Да уж. — Она помолчала. — Теперь, когда мы больше не спорим, у меня есть вопрос. Что, по-твоему, там произошло?

— Разве это не очевидно? — Он медленно выдохнул. — Кто-то не хочет, чтобы мы задавали вопросы о Тео Уиллисе.

— Я боялась, что ты это скажешь.

Полчаса спустя Орхидея, поджав ноги, сидела в библиотеке Рафа на массивном и элегантно изогнутом диване периода Поздних открытий. Потягивая коньяк из лунного дерева, она наблюдала за ним серьезными, обеспокоенными глазами.

— Что будем делать дальше? — спросила она.

— Ты имеешь в виду, что я буду делать дальше. — Он налил себе второй бокал коньяка. — После сегодняшней ночи ты в этом не участвуешь.

— Секундочку, мне казалось, ты сказал, что мы команда.

Он был удивлен негодованием в ее взгляде.

— Дело приняло серьезный оборот. — Он прошел с бокалом по комнате и сел в тяжелое резное кресло для чтения. — Я не хочу втягивать тебя еще больше.

— Хочешь сказать, теперь, когда выяснилось, что все это не игра, ты решил поохотиться в одиночку.