— Вы уверены, остров имеет треугольную форму?

— Нет, сэр, совсем не уверен. Ведь карта была далеко и под острым углом. Это вполне мог быть план строительства плавательного бассейна необычной формы.

Как ни странно, он пропустил мою легкомысленную шутку мимо ушей.

— А не могло это иметь овальную форму?

— Могло. А что, это может иметь какое-нибудь значение?

— Да, может. Это форма острова Яссиада, где до суда содержатся политические заключенные. Всего пятнадцать километров от Пендика. Вам, случайно, не доводилось слышать, не упоминали ли они в своих беседах название Яссиада?

— Нет, сэр, не доводилось.

— А Имрали?

— Тоже нет. А это что, тоже остров, сэр?

— Нет, это городок на острове в шестидесяти километрах от Пендика. Кстати, именно там в свое время повесили Мендереса.

— И какова форма этого острова?

— Как собачья голова… И имейте в виду: сегодня вечером я должен обязательно, повторяю, обязательно получить от вас еще одно сообщение. Даже если оно окажется только отрицательным!

— Хорошо, сэр, постараюсь сделать все, что смогу.

— И прежде всего поищите ту карту.

— Да, но каким, интересно, образом, сэр?

— Попробуйте сделать это ночью. В любом случае, главное, чтобы вы увидели ее вблизи. И постарались понять, что на ней изображено. Это крайне важно!

— Не представляю, как это можно сделать, сэр. Даже если они снова ее полностью развернут, вряд ли мне удастся увидеть ее поближе.

— В бинокль удастся.

— Но у меня нет бинокля.

— Будет. По дороге назад на виллу где-нибудь на минутку-другую остановитесь. Скажем, чтобы поправить что-нибудь в машине. Сегодня вас сопровождает светло-серый «опель». Проезжая мимо, дежурный агент передаст вам бинокль.

— Ну а предположим, Харпер вдруг его заметит? Как я объясню ему это? Что тогда?

— Тогда постарайтесь сделать так, чтобы он его не заметил. Жду от вас сообщения сегодня вечером. В случае необходимости можете входить в прямой контакт с моими агентами слежения. Вам все ясно? — И Туфан, не только не ожидая от меня ответа, но даже не попрощавшись, повесил трубку.

Я вернулся в заправленную машину и поехал в сторону виллы. На побережье у самой развилки свернул на обочину, остановился. Следовавший за мной всю дорогу светло-серый «опель» остановился метрах в сорока сзади. Через минуту или две из него вышел человек. В правой руке у него был кожаный футляр от бинокля. Он, не произнеся ни слова, передал мне футляр и пошел назад к своему «опелю».

Я положил бинокль на сиденье и поехал дальше. Ну и что мне делать с биноклем? В карман его не положишь — слишком большой. Значит, придется либо ухитриться пронести его в мою комнату тайком, либо спрятать где-нибудь в гараже. И все-таки я был здорово зол сам на себя: неужели не хватило ума догадаться, что любая карта для любого достаточно грамотного человека — это все равно что валериана для кота? Что надо было просто забыть о ней и держать язык за зубами!

Впрочем, я был бы зол на себя даже и без бинокля. Собственно, больше всего меня раздражало другое: Туфан ведь с самого начала хотел увидеть — а теперь, без сомнения, увидел — еще один заговор, против Комитета национального единства, заговор с целью совершения переворота, готовящийся группой недовольных офицеров внутри страны! Причем, скорее всего, эта следующая попытка будет совершена с помощью денег и наемных террористов извне страны. И скорее всего, начнется она с освобождения офицеров, находящихся в тюрьме в ожидании неправедного суда… Как он тогда задумчиво произнес: «Судно, карта острова, газовые гранаты, респираторы, пистолеты, массовая сдача в плен». Да, все полностью сходилось.

Проблема заключалась в том, что все это продолжается давным-давно и что он не знает этих людей, а я знаю! Знаю даже, какие они безжалостные сволочи. Я искренне и всеми фибрами души желал, чтобы с этими подлыми подонками расправились по полной программе, но при этом они совсем не казались мне людьми, которые могли бы оказаться наемными террористами. Не знаю даже почему. Если бы меня попросили описать наемных террористов и сказать, скольких из них мне лично довелось встречать, вряд ли я смог бы достаточно членораздельно ответить. В лучшем случае сказал бы что-то вроде: «Эти люди никогда бы не пошли на такой риск».

Когда я подъехал к вилле, то первым, кто меня встретил, был Фишер, стоявший на самой верхней ступеньке лестницы на террасу. Увидев машину, он жестом приказал мне остановиться. Пока Фишер, слава богу, неторопливо спускался по лестнице, я вовремя догадался незаметно засунуть бинокль под мое сиденье.

— Вы сегодня нам не понадобитесь, Симпсон, — без каких-либо предисловий начал он. — Мы собираемся на частную экскурсию, так что машину поведу я сам.

— Конечно же, сэр. Она полностью заправлена. Вот только позвольте мне ее слегка протереть.

— Хорошо, протирайте, — высокомерно разрешил он. — Но через полчаса, и ни минутой позже, машина должна быть здесь.

— Слушаюсь, сэр.

Я подъехал прямо к гаражу, непрестанно оглядываясь, спрятал бинокль за пустой бочкой от машинного масла, а затем уже куда более спокойно протер «линкольн» мокрой тряпкой.

Без двух десять я подогнал автомобиль к лестнице террасы, оставил ключ в замке зажигания, а сам вернулся во двор и через дверь за гаражом прошел во фруктовый сад, прямо к тому самому месту под деревом, откуда можно было, оставаясь незамеченным, все видеть. Мне хотелось собственными глазами убедиться, что уедут отсюда все. Все до одного — и Фишер, и Харпер, и мисс Липп, и Миллер…