Поделившись соображениями с членами своего кошага, он натолкнулся на решительное «нет».

— Вам не следует идти туда, ваше святейшество, — выразил общее мнение один из колонов. — Отнюдь. Всем нам необходимо как можно скорее бежать отсюда. Более не откладывая ни на минуту, мы должны привести в действие наш план.

План действительно был разработан и, насколько можно было, выверен. Успеху не благоприятствовало лишь время года: перевалы на индо-тибетской границе еще были прочно забиты снегом, и яки — удивительные полудикие звери, способные идти по голому льду, — превращались по весне в озлобленных демонов упрямства и неповиновения. Но положение требовало мгновенных решений: либо одно, либо другое — третьего не дано.

И далай-лама решился. 17 марта он вместе с приближенными тайно оставил Лхасу и предпринял свой беспримерный пятнадцатидневный переход через Гималаи.

Я был приблизительно в этих местах со стороны Индии и видел заледенелую мертвую планету. Даже синие клубы тумана в ущельях казались оцепеневшими от стужи и безмолвия. Впрочем, безмолвие давило уши лишь днем, когда в разноцветном дыму поднималось над сверкающими вершинами разбухшее пунцовое солнце, окруженное венцом ложных двойников, бросающих на снег невероятные тени, порождающие фантастические миражи. Но стоило ему закатиться, упасть в лиловый провал за восьмитысячники Непала, как космическая, прорезанная немигающими звездами ночь оглашалась зубовным скрежетом, стоном и воем. Казалось, все устрашающие демоны ламаизма, вырвавшись на свободу, витали над тускло синевшими кручами, похожими на лунные цирки. Это стенали терзаемые подвижкой льды, корежа устоявшийся наст, и выли заметавшие трещины вьюги.

За несколько дней до бегства далай-ламы жители Лхасы подняли вооруженное восстание. Оно было жестоко подавлено в ходе кровопролитных уличных боев. Следом за духовным руководителем двинулось к индийской границе около ста тысяч тибетских беженцев. Почти все они и поныне живут на чужбине, мечтая когда-нибудь вернуться в родные долины, где птицы и те вскормлены плотью далеких предков.

Во время поездок по Гималаям мне удалось посетить лагеря и поселки, в которых жили тибетские беженцы. Из бесед с ними я многое узнал об упорном сопротивлении гордого, дорожащего своей самобытностью народа великодержавным шовинистическим устремлениям Пекина. В маленьком, возведенном на скорую руку монастыре я поинтересовался, где находится панчен-лама, и получил ответ, поразивший меня глухой безнадежностью:

— Этого не знает никто.

Ныне мы знаем, что Десятый панчен Лобсан Ринласун-дуб чойчжи-чжалцан (род. 1938) свыше десяти лет провел в специальной коммуне по перевоспитанию. В феврале 1978 года он был реабилитирован и вновь вышел на политическую арену. Собственно, с его заявления и начался новый раунд игры, которая велась все эти годы вокруг уединившегося в Дармасале далай-ламы.

Панчен пообещал, что все тибетцы будут приняты «надлежащим образом, если сойдут с неправильных позиций». Ему вторил Нгаво Нгагван-Джигмед, подписавший памятное соглашение 1951 года. В интервью с агентством Синьхуа он призвал далай-ламу вернуться и «покаяться». Представитель далай-ламы очень сдержанно отреагировал на подобные предложения:

«Нам и раньше предлагали это. Недостаточно простого заявления о том, что возвращение далай-ламы будут приветствовать, и, если они не разъясняют точно условий возвращения, мы не сможем сказать ничего определенного».

Разъяснений не последовало. Вместо них панчен-лама в интервью корреспонденту Франс Пресс призвал «старого друга далай-ламу» прекратить сопротивление:

«Я бы хотел сказать ему и другим тибетцам, находящимся за границей: отбросьте ваши сомнения и колебания, возвращайтесь на социалистическую родину».

Видимо, подобное увещевание могло оказать большее действие, если бы самому панчен-ламе было позволено вернуться в родной Шигацзе. Но даже его не пускают в Тибет, и он, подобно своему предшественнику, вещает с чужого голоса.

Что же происходит в Тибете в настоящее время?

Из Тяньцзиня туда направлено 100 кадровых работников, из провинций Хэбэй и Аньхой — соответственно 244 и 161. Цель, по заявлению китайского радио, «оборона границ». Завершено строительство нефтепровода Синьцзян — Лхаса, который позволит сосредоточить в Тибете крупные моторизованные силы и постоянные базы ВВС. Наряду с этим делаются широковещательные заявления об открытии Тибета для массового туризма, строительстве отелей, восстановлении храмов и монастырей. Китайская печать даже распространила сообщения об освобождении сначала 24 тибетских «преступников», затем еще 376 «мятежников».

Недавно я вновь встречался в Дели с тибетскими беженцами и спросил, что они думают по этому поводу.

— По меньшей мере девять тысяч тибетцев томятся в тюрьмах по политическим обвинениям, — сказал Дордже П., просивший не называть его полного имени.

— Партизаны устраивают китайцам нелегкую жизнь, — заявил Лобсанг Тимпа, президент конгресса молодежи.

Как же реагировал на перемены в Китае, тибетские «новости» и примирительные авансы сам далай-лама? В интервью корреспонденту журнала «Иллюстрейтед уикли оф Индия» он дал, как мне кажется, исчерпывающий ответ:

— Все это похоже на сцену — новые артисты приходят, старые уходят. А бывает и так, что один артист появляется в различных сценах в новом костюме и новой роли… Небольшая перемена произошла. Однако с уверенностью об этом сказать трудно. Ведь вы знаете, что и в прошлом там происходило много непредсказуемых и невероятных перемен. Сейчас произошла, видимо, какая-то перемена, однако китайский народ ею не удовлетворен. Так пусть же сначала он добьется удовлетворения.

И как бы окончательно ставя точку, ответил в журнале «Бунте» и на наиболее жгучий вопрос о возможном его возвращении: «Китайское правительство приглашает нас назад. Но взгляните, как оно поступило в отношении Вьетнама».