Приехал. Спустился в подземелье.

В прихожей возле открытого холодильника стоял Лех, пил сок из пакета.

Вид тот ещё. Глаза красные, волосы торчат в разные стороны.

Должно быть, сидел тут неделю, безвылазно.

В лаборатории натужно гудело. Причём звук шёл — по нарастающей.

— Привет, — сказал я. — Что за шум? Не рванёт, случаем?

— На выходе — альберт! — донёсся радостный крик из лаборатории. — Рассчитали верно!

Голос принадлежал гостю, преуспевающему физику.

Тоже сидел безвылазно, всю неделю?..

С них станется.

— Промышленная установка даст гораздо больше. — Лех зевнул. — Вот, прикидываю, кого нам в инвесторы взять, посолидней. И ты подумай. Я мозги уже вывихнул.

Похоже, компаньон не заметил, что я неделю в лаборатории не показывался.

А за это время два сумасшедших гения сотворили невозможное.

Довели прототип до рабочего состояния. Теперь он — не бутафория из фильма.

Сладко ёкнуло в животе.

Интересно, что они запрягли?

Кварки?

Вакуум?

Или гравитацию?

Может — всё это вместе?

Любопытство разбирало — спасу нет.

Я потянул дверь лаборатории. ТМ

Се ля ви

Валерий БОХОВ

№ 1 (981) 2015

Ну вот и отбарабанил я рабочую неделю. Сто двадцать часов. Теперь отправлюсь в профилакторий на три дня. Нет, на метро не поеду. Не люблю под землю забираться. Движущийся тротуар — вот мой любимый транспорт. Дождя нет. Весна. На кронах деревьев уже проступили зелёные липкие листочки. Тротуарная дорожка идёт по бульварам. Красота! По пути можно любоваться городом, деревьями, людьми и такими, как я, роботами.

Раньше всё делали, чтобы нас не различали. Людей и роботов. Различия, правда, всегда были: главное — души у нас нет. Плакать, переживать, волноваться мы не можем. А мне нравится, что мы всегда спокойны и невозмутимы. Теперь же ввели для обязательного ношения нами синие фуражки с надписью. У меня надпись Роман. У других — Рубен, Ростислав, Рудольф, Родион, Рем, Рустам, Равиль, Рифат, Роберт. Может быть, это и неплохо. Встречаешь и сразу видишь, кого как зовут. А вот фуражек или косынок с надписями имён Рая, Римма, Роза, Рита, Рада… ни разу не встречал.

Я не сказал, чем меня ещё притягивает поездка через весь город на горизонтальном пассажирском конвейере. Это возможная встреча с бывшими одноклассниками. Я учился в экспериментальной школе. В школе совместного обучения людей и роботов. Для взаимного обогащения, для взаимной пользы. Они очеловечивали нас. А у нас память крепкая, как стальной капкан. Что услышим, что прочитаем — всё! Усвоено и осело! Навсегда! И нам разрешено было подсказывать любому человеку, любому ученику. В школе не считали нужным заучивать знания, зубрить уроки. Люди ли, роботы ли должны были быть личностями развитыми и раскованными. Любой школьник, любая особь должны были уметь думать. Творчество — вот было для нас целью.

Наша бывшая школа находилась в районе, где проживали ребята, с которыми я учился; там же был и мой профилакторий. В профилактории мне, как и другим жильцам, регулярно делался ТО — техосмотр, заправка, обновление программного обеспечения — установка новых версий или апгрейд.

Неделю назад мы случайно столкнулись — я и Надя. Мы с ней очень дружили в школе. Сидели за одной партой. Ходили несколько раз в кино. Обменивались интересными книгами.

И вот увиделись.

— Надя! Надежда! Ты ли?

— А, Рома? Вот это встреча!

— Слушай, сколько же мы не виделись?

— Ровно десять лет как школу кончили!

— Вот это да! Десять лет! А ты по-прежнему чудо! В школе ты тоже очень эффектной была — высокая, стройная. Я тебя помню на волейбольной площадке. Как ты гасила с левой — не каждый парень принимал твой удар!

— Недаром за класс ставили. Но ты, Рома, если в противоположной команде играл, то всегда перекрывал мой удар. У тебя блок классный был. Ты единственный, помню, по грудь выпрыгивал над сеткой.

— Да, было время… Как ты живёшь, Наденька?

— У Наденьки муж — Мишка Юшин, ты ведь помнишь его? «Мишюш» — его звали в школе. И я теперь Юшина.

— Помню! Отлично помню! Он задиристый такой в школе был!

— Точно! А сейчас у этого задиристого и у меня сын растёт, в нашу школу ходит. А у тебя как дела?

— У меня всё хорошо. Работаю! Знаешь, Надежда, что я вспомнил?

— Что же?

— Как-то я давал тебе книжку почитать. Какую — не помню. И не в этом дело. Ты, чтобы вернуть её мне, по телефону попросила подняться на твой седьмой этаж. Не захотела ты к нам в общежитие идти. Поднялся. Мы были одни. Тишина. Лампочка светила слабо. Была такая обстановка таинственная, располагающая говорить тихо, почти шёпотом. И у тебя глаза светились добром и, мне казалось, нежностью и лаской. Я прочитал в твоём взгляде, что многое мне вверяешь. Я очень хотел тебя обнять и поцеловать. Но не отважился. Как будто испугался. Ты не помнишь этот случай?