Где-то в глубине сознания бьётся мысль: «Касался ли он так её? Целовал ли так её губы?»

Я гоню прочь сомнения, помогая Питу избавиться от одежды, как помог он мне. Теперь нашим губам и языкам доступно больше, нежели глазам. И до сих пор ни слова, ни звука.

Пит избавляет меня от остатков одежды, и я чувствую, как сухая трава щекочет обнажённую спину. Его пальцы проходятся по моим бёдрам. Это ново для меня. Нежность нова.

Но что такое нежность, я понимаю, когда тёплые пальцы начинают ласкать меня. Сначала легко, потом более настойчиво, вызывая волны неведомого доселе удовольствия.

Я распахиваю глаза в почти тёмное небо, когда смелые руки исследуют дальше, проверяя, насколько тесным будет путь.

Сейчас почему-то я думаю о том голоде, что впервые почувствовала в пещере на семьдесят четвёртых Играх. Вот к чему ведут те слабые, далёкие ощущения, едва заметные трепетания где-то ниже желудка.

И снова Пит приносит мне боль. Острую, тягучую, но столь желанную. Будто в другом измерении я слышу хруст сломанного хвороста, с трудом понимая, что слишком сильно сжала то, что попало в ладони.

Медленные, плавные движения Пита заставляют небо, с пробивающимися через густую синь вечера звёздами, ритмично раскачиваться над нами. Закрываю глаза. Ещё больно. Но это чувство заставляет жить, заставляет неметь пальцы ног и рук, пока не выливается в нечто незабываемое, нечто мягкое, но вязкое, и столь приятное, что просто не хочется ни о чём думать.

Небо стало совершенно тёмным с яркими точками звёзд. Луны не видно на участке, что открывается нам из-за деревьев. Мы лежим бесконечно долго, приводя в порядок дыхание и мысли. Я переворачиваюсь на бок и кладу голову Питу на грудь.

– В твоих волосах листьев больше, чем на деревьях, – слышу первые слова от него.

– Мы же в лесу, – отвечаю немного охрипшим от молчания голосом. – Кстати, ты же понимаешь, что в ночном лесу опасно. Мы можем и не найти дорогу в лагерь.

– Ты же гениальная охотница. Я думал, ты нас выведешь.

– Так ты всё это планировал? – улыбаюсь, заглядывая в глаза любимому.

– Конечно, – усмехается он.

– Надеюсь, ты хоть фонарик взял?

Пит делает виноватый вид, явно говорящий, что нет. А потом целует меня, снова затягивая в водоворот ощущений.

– Нельзя, – шепчет он мне в губы, – тебе будет слишком больно.

Стон разочарования срывается с моих губ. Но, думаю, он прав.

– Что дальше? – срывается вопрос, пульсирующий всё это время на задворках сознания.

– А что дальше? – Пит продолжает перебирать мои волосы, вытягивая из них запутавшиеся сухие листья и веточки.

– Я, ты… Лиза.

– Лиза будет счастлива, она просто дождаться не может, когда я заберу из нашей с ней палатки свои пожитки, чтобы туда мог заселиться её новый парень.

Я приподнимаюсь на локте, удивлённо уставившись на Пита. Картина начинает складываться, и я чувствую себя полной дурой.

– Её новый парень?

– Ну да, – ровным тоном отвечает Пит. – Она вроде влюбилась, говорит, даже способна отказаться от своих пристрастий.

Сажусь, обнимая свои коленки, злость и ненависть к этой девушке начинает таять, как снег весной.

– Так эту драку она затеяла…

– Чтобы спровоцировать тебя на более решительные действия в отношении меня. Я же думал, что ты и видеть меня не хочешь, а Лиза твердила обратное, да и ей хотелось, чтобы я быстрее съехал.

– И где же ты теперь будешь жить? – с деланным удивлением смотрю на Пита.

– Ну, надеялся, ты приютишь, – улыбается парень.

– А Гейл?

– Подвинется.

Наш разговор Пит прерывает очередным поцелуем – нежным, мягким, чарующим. В груди с каждой секундой разрастается странное чувство, оно давит, распирает, растёт, но не приносит боли или неудобства. Кажется, оно не вмещается в моей грудной клетке, ему тесно настолько, что мне хочется поделиться им с Питом. Я понимаю, что это чувство не что иное, как счастье. Простое, человеческое счастье от близости любимого, родного человека.

– Нам пора, – нехотя прерываю поцелуй. – Нас могут хватиться, да и чем позднее, тем опаснее в лесу.

Пит помогает мне подняться, чего я никогда и никому не позволяла. Мы отряхиваемся, надеваем одежду и двигаемся в сторону лагеря. Зашли мы недалеко, думаю, на дорогу уйдёт не более пятнадцати-двадцати минут. К тому же, фонарик нашёлся у меня, что облегчит нам путь.

Едва подойдя к лагерю, мы замечаем, что что-то не так. Люди с фонарями суетятся, слышно, как кто-то выкрикивает наши имена.