К счастью, прямого запрета в священных текстах нет. В Ктаве присутствует фраза «да будет проклят тот, кто сделал ближнего своим рабом», но это относится только к обращению в рабство, а не к владению рабами. Поэтому в Нбойлехе, а также во многих других странах рабов спокойно покупают и продают — а как именно они стали рабами, спрашивать не принято.

И однако торговать сородичами в Нбойлехе считается зазорным. Так что все до единого здесь невольники прибыли из-за рубежа. Одних обратили в рабство за какие-то преступления, другие продались в него сами за долги, третьих просто взяли в полон — ох уж эти мерзкие разбойники, житья от них нет честным людям!

Но раз эти негодяи все равно уже сделали человека рабом — не освобождать же его теперь, верно? Видно, такую уж судьбу ему положили боги.

Не идти же добрым херемианам против их воли?

На рынке оказалось несказанно много чернокожих. Так называемых ямстоков — их огромное количество в Шахалии, континенте к западу от Сурении. Возят и возят, понимаешь. Особенно богата этим добром Ямстокедария — огромная территория, покрытая джунглями и населенная дикими племенами. Они там не знают истинной веры и цивилизации, некультурны, детей рожают, как кутят, и преспокойно продают их всем желающим. Заходи в любую деревню и покупай любого ребенка, что приглянется.

Впрочем, нбойлехские рабовладельцы были людьми толерантными и на цвет кожи не смотрели, так что белых рабов у них тоже хватало. В том числе из Маленьких Королевств — светловолосых красавиц и искусных мастеров. Эти в основном попадали на рынок через разбойников — те частенько делали набеги на юг.

Были и нелюди — гоблины, фелины, симы, акрилиане, — но они пользовались меньшим спросом.

К своей участи рабы относились по-разному. Одни горько рыдали, другие вполне смирились, а некоторые выглядели даже счастливыми. Большинство ходило свободно — покупатели рассматривали их, говорили с ними, стучали по спине и заставляли высовывать язык. В цепях Эйхгорн увидел всего одного раба — огромного равнинного тролля с татуированным лицом. Этот смотрел с такой дикой злобой, что к нему никто не решался подходить.

Дядя Ук-Хар показывал Эйхгорну одного раба за другим. Оказалось, что в Нбойлехе невольников не изнуряют тяжелым трудом — для этого хватает феллахов. Рабы стоят дорого, поэтому их ценят и используют в основном как домашнюю прислугу.

А также для утех. В самом дальнем конце улицы журчал огромный фонтан, и вокруг него восседали красивые, легко одетые женщины разных рас. Многие — совсем юные, буквально на грани совершеннолетия. Скабрезно подмигивая, дядя Ук-Хар поведал, что их покупают в качестве танцовщиц, горничных или банных прислужниц. Цены колеблются от пяти до пятидесяти туманов.

— Нравится, родной? — заглядывал Эйхгорну в глаза Ук-Хар. — Выбирай любую, какая больше по душе! Вот пальцем покажи, скажи — эту хочу! Твоя будет! Половину цены тебе скину, как лучшему другу!

Эйхгорн по-прежнему не собирался никого покупать. Раб — непродуктивное имущество. Он слишком дорого стоит, его нужно кормить, нужно одевать, ему нужно где-то жить, а пользы от него не так уж много. Раб не заинтересован в результатах своего труда, поэтому трудится вполсилы, кое-как и только из-под палки. К тому же при удачных обстоятельствах раб может сбежать, а то и убить своего хозяина.

На Земле ведь рабовладение отмерло не из-за моральных причин, а исключительно из-за экономических. С развитием технологий рабство просто перестало окупаться.

Но Ук-Хар не унимался. Далеко не все эти невольницы принадлежали ему — девушки были разделены на семь групп, и при каждой находился сутенер… купец. Они тоже настойчиво предлагали Эйхгорну свой товар, расхваливая его на все лады.

Особенно усердствовал тощий лохматый парень с козлиной бороденкой. Он был донельзя взвинчен, и при нем находилась одна-единственная рабыня — кудрявая мулатка с круглым личиком, одетая в одно только зеленое покрывало. Не красавица, но в целом симпатичная. Насколько Эйхгорн понял, всех остальных ее хозяин уже распродал, а вот именно эту почему-то никто не хотел брать.

— Э, брат, ну купи у меня девку, что ты какой жадный?! — недовольно крикнул он Эйхгорну. — Э, всего три тумана прошу, в самом деле!

— Всего три тумана? — против своей воли заинтересовался Эйхгорн. — А что с ней не так?

— Да все так, все так, хорошая девка! Ласковая как родник, стройная как газель, гибкая как змея! Бери, не прогадаешь! Она просто последняя у меня, а я спешу, брат! Сильно спешу!

Эйхгорн перевел взгляд на девушку. Та смотрела на него огромными глазами, кусала губы и заламывала руки.

— Э, брат, если не купишь, значит, не судьба ей здесь остаться, — с угрозой произнес работорговец. — Поплывет со мной дальше… или, может, в портовый бордель продам… Уж пару туманов-то там всяко дадут…

Девушка в страхе вскрикнула, протянула к Эйхгорну руки и взмолилась:

— Прошу тебя, хозяин, не оставляй меня, сжалься, возьми к себе! У тебя такое доброе лицо, ты верно хороший человек, возьми меня к себе жить!

Эйхгорн поджал губы. Ему не хотелось тратить целых три тумана на совершенно бесполезную покупку. Но у девушки в глазах стояли слезы. Только последний козел смог бы от нее отвернуться.