— Яблоко с надписью «прекраснейшей», — продолжала Анджела, — было причиной спора Геры, Афины и Афродиты, Адамово яблоко, глазное, содомское, чертово… яблоко сердца — мишень и державное яблоко — скипетр. С незапамятных времен эмблема самого драгоценного — глаза, сердца, красоты, власти и зла… и, наконец, начала начал — познания. Я, — она засмеялась, — вкусила русскую антоновку и потому знаю о вас все!

— Все знает только Бог. Вы слушали мою беседу с господином Розумеком, даже записывали ее. И кое-что вам известно от нашей связной, Марии…

— Да, да, записывала и делилась о вас впечатлениями, потому что живу с немцем! С гестаповцем! — истерически крикнула она, потом испуганно подняла лицо на окна виллы и, понизив голос, продолжала: — И только поэтому смогла спасти патера Йожи, да и вас, дорогой майор, послав нашу смелую Марию. Вы настоящий мужчина, однако, как и все, не понимаете женщин. Не догадываетесь, на что они способны. Мы можем быть очень добрыми и очень злыми. Ради достижения цели женщина в силах вываляться в любой грязи! — Ее серые глаза потемнели, на лбу залегла глубокая складка, красивый нос с горбинкой вдруг стал напоминать клюв хищной птицы, грудной голос охрип.

«Ведьма! Не завидую я Розумеку», — мелькнуло в сознании Аркадия.

— Розумек, — словно угадав его мысли, продолжала Анджела, — ведет неглупую политику. Про себя очень скорбит, что блицкриг не удается, и понимает, как и его шеф Мюллер, которого он боготворит, что до победы далеко. Ни на минуту не забывайте, что гауптштурмфюрер истинный немец и гестаповец, которого не заставишь изменить убеждения, взгляды на «долг» перед германским рейхом. Он ненавидит нас, словен и русских, и играет роль, но мы тоже не простаки, верно? — И она пристально на него взглянула.

С недоумением смотрел Аркадий на эту женщину, он только что назвал ее про себя ведьмой, сейчас взгляд ее был ласков и добр, ничто не напоминало, что в ней живут одновременно веселье и беззаботность с ненавистью и злым роком, уготовившим ей программу тернистого пути. Как можно судить эту женщину, в которой идет извечная борьба жизни и смерти, добра и зла, правды и лжи и всех этих сопряженных и в то же время полярных начал?

Вдруг лицо Анджелы стало серьезным. Она, строго глядя на Аркадия, проговорила:

— Неподалеку от отеля «Унион», как вам уже, наверно, говорили, есть киоск «Дела», в нем работает молодая продавщица, вы ее узнаете по золотистым волосам. Если возникнет что-нибудь срочное и вы не застанете Марию Хорват, обращайтесь к ней. Попросите порыться в старых газетах и найти статью о Несторе. А теперь пойдемте к Гельмуту. — И она, понурившись, пошла по дорожке к крыльцу.

Розумек встретил Попова любезно. В гостиной было уютно, просторно. Хозяин угощал гостя отличным далматинским вином. Просидели они около часа.

— Я надеюсь, господин майор, — сказал на прощание шеф гестапо Бледа, — что вы нам поможете. И если я увижу, что все будет так, как я предполагаю, я назначу вас комиссаром в Рибно.

— Благодарю вас, господин гауптштурмфюрер! — прощаясь, сказал Аркадий.

На том они и расстались.

Осень набирала силу, все чаще налетали бешеные порывы октябрьского ветра, который здесь называется «бура»; а когда ветер стихал, в долины и ущелья гор ползли густые туманы, заполняя все непроглядным молоком.

Словения с ее горами наполовину покрыта лесом: буком, можжевельником, елью, лиственницей, сосной, тисом, дубом; заросли граба и широколистного клена перемежаются с огромными липами и вязами и скрипучими ясенями.

Воевать с партизанами в лесах безнадежно; капитан СС Розумек слышал, что такую же войну ведут партизаны Украины и Белоруссии. Там, на территории Советского Союза, летят под откос эшелоны со снаряжением и солдатами, положение на восточных фронтах в силу этого, как он полагал, весьма и весьма усложняется. В Словении до такого еще не дошло. Тут все-таки центр Европы, а не далекая Россия. Здесь немцы не должны кидаться за каждым «косо смотрящим», а вылавливать лишь вожаков, коммунистов-функционеров. Что касается сербов, то с ними разделаются усташи. Словенцев-коммунистов не так уж много, лучше посеять среди них панику, внушить недоверие к их комиссарам, засылать в их отряды побольше провокаторов.

Шеф бледского гестапо Розумек, майор рейхсзихердинста [32] СС Фриц Волкенборн и гаулейтер Каринтии Фридрих Райнер в этой политике против местного населения были едины.

Однако провалы провокаторов, засланных в партизанские группы, беспокоили капитана СС. Было удивительно, что завербованные Гельмутом люди сами открывались партизанам и начинали действовать на их стороне. Это было невероятно!

Розумек всю неделю приходил домой со службы мрачным и злым. Но в это воскресенье, усаживаясь после обеда у камина и захватив с собой вторую бутылку «Бургундца», развеселился и принялся рассказывать Анджеле длинно и скучно о своей службе на польской границе, где он познакомился с ксендзом, который питал слабость к женскому полу.