Ничего.

Однако Тайра поставила передние лапы на подоконник, и пристально смотрела сквозь стекло. Кондрат проследил за взглядом. Собака смотрела на здание больницы. Вернее, на ту её часть, что была видна из-за стен и деревьев. Кондрат тоже всмотрелся в здание. Сначала ничего необычного не было. Машина всё так же стояла внизу на аллее. Из нее никто не выходил. Тайра слегка заворчала и смолкла. Нос хаски ткнулся в стекло. И вдруг дверь БМВ открылась, из неё вышла рыжая девушка. Кондрат вцепился руками в подоконник. Девушка отошла к центру дороги, и только теперь Кондрат увидел в её руках фотоаппарат с болтающимся на плече шнурком. Девушка настроила объектив на больницу. Тайра заскулила.

Кондрату показалось, что у него мелькнуло в глазах: внезапно ставшая слишком яркой звезда над психушкой, ослепила. Он закрыл веки и протер глаза, открыл. Нет же, напротив, под самой крышей психушки, выстроились огоньки гирлянды. Нить огоньков тянулась через три окна, прописывая четкие, яркие, слепящие буквы. "А36174" - одно яркое, четкое, режущее глаза слово. Девушка внизу быстро нажимала на кнопку фотоаппарата. Кондрат, как и Тайра, прижался к стеклу. Секунд десять не больше. И гирлянда потухла. Девушка тут же быстрым шагом направилась к машине. Уже усаживаясь, она взглянула вверх. Кондрат отпрянул от окна, отгородившись тюлью. Девушка застыла. Увидела? Может быть. Отчего-то Кондрата испугала эта мысль.

– Тайра, - шепотом позвал он. Собака продолжала стоять у окна. Кондрат потянул хаски за ошейник, Тайра упиралась. Девушка не сводила глаз с окна. Черт! Да уехала бы уже!

Наконец, Тайра, потеряв интерес, опустилась на пол. Тюль легла на подоконник, полностью отгородив собаку и Кондрата от окна. Девушка нахмурилась, отвернулась и села в машину.

Кондрат бросил мимолетный взгляд на электронные часы нас столе.

Одна минута четвертого.

Нестерпимо захотелось курить. Кондрат достал сигареты, глянул в окно и направился из комнаты. Пересек темный коридор и вышел из квартиры.

Лестничный пролет был довольно чистым, с припаянной к железным перилам пепельницей.

Выдыхаемый дым не успокаивал, скорее, раздражал, витая над головой призрачным туманом. Кондрат смотрел в едва светящуюся проволоку слабой лампочки. Вокруг неё витали мелкие мошки. Какие-то ударялись и пропадали в свете, обожжённые обманчивым теплом, и тут же на смену неслись другие и, собственно, уже не возможно было понять, прибывают они или убывают. Просто мечутся стайкой мелких точек. Леший затушил сигарету. Вздохнул подъездного воздуха и направился обратно в квартиру. Где-то внизу послышался скрип открываемой двери, и кто-то начал подниматься по ступеням подъезда. Что-то жуткое почудилось в этом скрипе - натяжном, долгим, а сами шаги пугающими, тяжелыми.

И сердце Кондрата отчаянно ухнуло, и ударило в ребра болезненным уколом.

Вспомнилось тяжелое дыхание, прущее на него из синего света в коридоре районного ОВД. И Лешему почудилось, как в воздухе запахло лесом, елью, шишками.

Дрожь непроизвольно опустилась от затылка к рукам, и ноги стали тяжелыми. Кондрат судорожно закрыл за собой дверь и защелкнул древний английский замок, мельком подумав: "Пожелай, кто войти, хлипкая дверь и старый замок не станут препятствием".

Шаги затихли напротив двери, за которой стоял, боясь дышать Леший. Тот, кто остановился за ней, слушал, находясь совсем близко. Скорее всего, прислонившись ухом к двери. Слушал его, Кондрата Лешего. А последний не мог пошевелиться, словно завороженный стоял, держа в руках ключ. И слушал тяжелое дыхание и бешеный стук сердца.

Тук, тук.

Тук-тук.

Синий свет. Вот сейчас ударит и не будет больше Кондрата с удивительной фамилией. И никто не узнает, что с ним случилось на самом деле. Сердечный приступ, вот как напишут в сводке. У Коди от последней мысли судорожно свело в невеселой усмешке рот. Послышалось шарканье. За дверью вытирали о старый придверный коврик ноги.

"Вежливый. Культурный. С грязными ногами в чужой дом не входит", - с тоской подумал Кодя и снова посмотрел на древний замок. Смешно. Давно дверь в квартиру поменять хотел. Не поменял. Времени все не было. А теперь, видать поздно уже, может, так и должно было произойти...

Что произойти? Чего именно он ожидал?

Ничего еще не случилось. Шарканье прекратилось. И дыхание затихло. Но Леший кожей чувствовал и громким стуком сердца: "Он там. Почему он? Может она?
– Вспомнилась рыжеволосая на БМВ. Машина же стоит. Стоит там, внизу у больнички.
– А что если и, правда, она? Или не она. И не он. Нелюди!"

Голос Стаса пробился сквозь страх почти явственно: "НЕЛЮДИ!"

У Кондрата свело дыхание. И снова вернулись мысли об инсульте или инфаркте. Какой черт разница! Вот только будет он лежать вот здесь, среди коридора... тётушку жалко...

За спиной что-то звякнуло. И тут же раздался поворот ключей. Со скрипом открылась дверь. Не в квартиру Лешего, в соседнюю, и со стуком закрылась.

– Ты почему не спишь?

Кондрат чуть не вскрикнул, резко обернувшись, испугал своим видом тётушку. Та, попятилась, побледнев.

– Кондрат, что с тобой?

– Что со мной?
– стараясь придать голосу спокойствие.

– Ты бледен, очень бледен.

Кондрат пожал плечами. Что ей ответить? Рассказать об увиденном в участке? Посвятить в безумие, благодаря которому он теперь почти безработный. Отпуск. Смех, это даже не решение, а закрытие глаз на ситуацию. Ему никто не поверил. Нет, он ничего не расскажет тетушке. Такой рассказ только еще больше её напугает. Подумает, что Кондрат свихнулся... ну да, и до больнички совсем рядом... рукой подать... Будет потом на окна своей квартиры только через решетку соседнего здания смотреть.