Вольф, в свою очередь, тоже был откровенен с Габриэле и не ушел от разговора о судьбе своего агента Гюнтера Гийома. Габриэле восприняла арест Гийома как пугающее предупреждение. Что, если контрразведка доберется и до нее?

Страх перед разоблачением и арестом возник у нее не сразу. Поначалу она не отдавала себе отчета в том, что занимается противозаконным делом. Она ведь никому не причиняла вреда, даже не выдавала военных секретов, а просто кое-что рассказывала Карличку. Но, работая в разведке, постепенно поняла, что ее ждет в случае провала.

Маркус Вольф не просто жалел о потере ценного агента, он по-человечески переживал арест своего сотрудника. Во всяком случае, так Габриэле показалось. Генерал хотел продемонстрировать ей, насколько важна для него личная безопасность агента. Он ценит своих сотрудников, уважает их готовность рисковать и ни за что не оставит их в беде…

— Мы учимся на этих ошибках, — говорил Вольф Габриэле. — И ни в коем случае не допустим, чтобы у вас были какие-то неприятности. Вы для нас особенно ценны. Мы всё делаем так, что и комар носа не подточит.

В беседе с Габриэле он тщательно избегал слова «провал».

— Если же, несмотря на наши старания, по какой-то несчастливой случайности что-то произойдет, помните: наше правительство сделает всё, чтобы выручить вас из беды, — обещал Маркус Вольф.

Габриэле понимала, о чем идет речь. Если ее поймают, в ГДР в ответ арестуют кого-то из западных немцев и предложат Бонну совершить обмен провалившимися шпионами. В ГДР ее примут как героя, наградят орденом, будут показывать по телевидению. Восточная Германия гордилась своими спортсменами и разведчиками.

Когда всё будет позади, подумала Габриэле, она действительно переберется в ГДР и они с Карличком наконец-то соединятся.

Беседы с глазу на глаз происходили каждый день. Они вместе ужинали и даже танцевали на веранде. Вольф оказался обворожительным кавалером. Когда он сказал, что ему, к сожалению, пора возвращаться, Габриэле сама попросила о новой встрече в будущем году. Она не стала меньше любить Карличка и вообще не сравнивала этих мужчин, но она наслаждалась обществом Вольфа.

Начальник разведки легко согласился: на следующий год ее привезут в ГДР. Генерал обещал пригласить ее к себе домой и продемонстрировать свое поварское искусство — приготовить для нее настоящие сибирские пельмени, а в этом он непревзойденный мастер. Маркус Вольф обосновался не в поселке для руководителей Министерства госбезопасности, а в отдельном домике возле лесного озера.

После отъезда гостей Габриэле и Карличек остались на острове еще на неделю. Расстались они в Риме. У Карличка был забронирован билет до Берлина. Габриэле вылетела в Лондон, оттуда в Дублин.

Только прилетев в столицу Ирландии, она поняла, что в следующий раз увидит любимого только через год. Она готова была впасть в отчаяние, но, пересилив себя, позвонила друзьям в Мюнхен, чтобы бодрым голосом рассказать о том, как прекрасно провела время в Ирландии.

Потом Габриэле набрала номер родительского дома в Ремшайде. С отцом и матерью она тоже поделилась впечатлениями об отпуске, придумав какие-то забавные подробности, и с трудом удержалась от желания сообщить, что встретила сына доктора Фридриха Вольфа, которого они должны помнить, ведь он работал у них в городе врачом. Габриэле сообщила родителям, что через два дня отпуск у нее заканчивается и она приступает к работе.

Точно через два дня она предъявила пропуск охраннику в Пуллахе — штаб-квартире Федеральной разведывательной службы под Мюнхеном. Сотрудники советского сектора восхитились ее загаром. Габриэле смущенно сказала, что в Ирландии дождь идет всё-таки не каждый день…

Генерал Маркус Вольф встречался с Габриэле Гаст семь раз. У них возник интеллектуальный роман. Интеллектуал, сидящий в Вольфе, не мог примириться с ограничениями, налагаемыми его профессией и высокой должностью. Ему приятно было беседовать с людьми своего уровня. Вольф высоко ценил способность Габриэле к политическому анализу, его подчиненные — ее феноменальную память.

— Я был просто зачарован тем, с какой точностью она вспоминала все, что накапливалось в ее памяти в течение года, — рассказывал Эгон Шмидт, начальник разведотдела управления МГБ в Лейпциге, своему заместителю. — Стоило только включить диктофон, как она начинала говорить. И так складно, что можно расшифровывать и сразу нести начальству, и так быстро, что мы еле успевали менять кассеты.

Габриэле не просто вываливала на стол кучу краденых документов, а предлагала готовые ответы, освобождая восточно-германских аналитиков от необходимости делать это самим. Габриэле наотрез отказывалась от денег. Но Главное управление разведки Министерства госбезопасности ГДР автоматически открыло ей секретный счет в банке, на который ежемесячно переводилось от семисот до тысячи восточногерманских марок. Затем сумма увеличилась. Рано или поздно ей придется перебраться в ГДР, рассудил Вольф, и лучше, если у нее будет стартовый капитал.

После того как перебежчик опознал начальника разведки ГДР, его фотографию широко распространили в странах НАТО и Маркус Вольф лишился возможности бывать на Западе. Ему пришлось отказаться от выездов на «поле боя». Теперь его поклонница Габриэле Гаст приезжала к нему в ГДР.

Беглый обер-лейтенант упомянул среди прочего и о том, что у Маркуса Вольфа появился ценный источник информации в Федеративной Республике. Скорее всего, это женщина. Перебежчика подробно допросил сотрудник западногерманской контрразведки Ганс Иоахим Тидге, который специально занялся этим делом.