После падения ГДР оказалось, что в социалистическом государстве не осталось ни одного настоящего коммуниста. Партийные комитеты внезапно превратились в укрытия для борцов Сопротивления прогнившему режиму. Если верить показаниям Эриха Хонеккера на суде, то можно было подумать, что генеральный секретарь провел свои последние годы в ЦК в непрерывной борьбе с собственными министрами-ретроградами.

Никто не ждал этого! В апреле 1989 года журналисты из «Шпигеля» брали интервью у Андрея Андреевича Громыко, уже вышедшего на пенсию. Спросили: какую позицию займет советское руководство в случае объединения Германии?

— Поезд единого германского государства ушел, — ответил бывшей министр иностранных дел. — Я готов повторить это тысячу раз.

Недавний канцлер ФРГ Гельмут Шмидт еще 22 сентября 1989 года, выступая от имени социал-демократической партии, говорил:

— Беспорядки в Восточной Германии могут поставить под угрозу весь процесс реформ в Восточной Европе. Немецкий вопрос решится только в следующем столетии.

Диктатуры всегда кажутся сильнее, чем они есть на самом деле.

Двадцать шестого января 1990 года, записал в дневнике Анатолий Черняев, в Кремле политбюро обсуждало германскую проблему. Председатель КГБ Крючков доложил:

— СЕПГ уже нет как таковой, все государственные структуры в ГДР развалились, это уже не настоящее государство.

Горбачев не верил мрачным оценкам:

— Будем ориентироваться на Модрова и СЕПГ. Не может быть, чтобы из двух с половиной миллионов членов партии никого не было, чтобы составить реальную силу!

В марте 1990 года прошли выборы в Народную палату ГДР. Они подвели черту под эпохой коммунистического правления. Больше всего мандатов завоевала партия христианских демократов. 12 апреля правительство Ханса Модрова, на которого возлагали столько надежд, ушло в отставку. Думали, его сменит социал-демократ Ибрахим Бёме. Но премьер-министром стал лидер христианских демократов Лотар де Мезьер. Новые депутаты изменили административное деление страны (восстановили пять упраздненных в 1952 году земель: Бранденбург, Мекленбург-Передняя Померания, Саксония, Саксония-Анхальт, Тюрингия), создали федеративную государственную структуру, чтобы можно было объединиться с землями, входящими в состав ФРГ.

В начале мая Маркуса Вольфа пригласил новый министр внутренних дел Петер-Михаэль Дистель. Поначалу министр был к нему очень расположен — назначил советником правительственной комиссии по ликвидации МГБ. Но со всех сторон раздались протесты. В состав комиссии вошли бывшие диссиденты — писатель Стефан Хайм, отбывший срок Вальтер Янка, и они не пожелали сидеть за одним столом с бывшим генерал-полковником госбезопасности. Через день Маркус Вольф сам отказался от предложенной ему должности. Теперь Дистель посоветовал Вольфу договариваться с Бонном. Обреченно заметил:

— Господин Вольф, вы так же хорошо, как и я, знаете, что всем нам предстоит плен. Единственная возможность, которая еще осталась, — чтобы мы участвовали в решении вопросов, как нас разместят и как будут кормить.

В конце мая с букетом цветом и коробкой конфет у ворот дачи Маркуса Вольфа появились гости из США — представитель директора ЦРУ Уильяма Уэбстера и сотрудник берлинской резидентуры. Разговор был долгим. Американцы предложили недавнему руководителю разведки ГДР сотрудничество:

— Калифорния — очень красивое место. Там круглый год стоит чудная погода.

Весомость их предложению придавали слова генерального прокурора ФРГ о том, что он давно подписал ордер на арест Вольфа. Гости и хозяева пили кофе с пирожными. Мило беседовали. Гости обещали избавить Вольфа от всех неприятностей — в обмен на сотрудничество.

Вольф знал, что его бывшему подчиненному — полковнику Юргену Рогалле, начальнику американского отдела, предложили миллион долларов. Но Вольф хотел заранее понять, чего именно от него потребуют. А гости желали знать, что им дадут.

Вольф курил и говорил:

— Сделай я первый шаг, у вас были бы основания спрашивать, что я намерен предложить. Но всё обстоит не так. Вы пришли ко мне. А не я к вам. — Объяснил: — Имена моих агентов — это табу. Если хотите продолжить разговор, то пригласите меня в США. Тогда мы можем углубиться в детали. Прежде чем я приму какое бы то ни было решение, мне надо по меньшей мере познакомиться со страной, где мне по вашему предложению предстоит поселиться.

— Вы здесь не в безопасности, — резонно заметил американец.

— Не забудьте, есть еще и Россия, — ответил Вольф.

Гости обратились к его жене Андреа:

— Не стоит вам ехать в Москву. Жизнь там очень трудна. Подумайте о семье. Поезжайте в страну, где вы сможете наслаждаться жизнью, сможете без помех работать и писать. Такие условия есть только в Америке.

Но Маркус Вольф не хотел быть тайно переброшенным в США. Опасался оказаться в бесправной роли. Он же не какой-нибудь перевербованный агент, а руководитель спецслужбы, пусть даже и в отставке. Выставил условие: пригласите официально от имени какой-нибудь кинокомпании или издательства. Гости объяснили, что не могут. Вольф удивился: «В обратной ситуации нечто подобное не составило бы проблемы для моей службы».