Оставался буквально один день, до нашей первой остановки, это заставляло меня немного волноваться, мы успели друг с другом сдружиться, даже Руби стала доверять нам, но я волновалась из — за Сорано. Она была самой тихой из всех, я редко слышала, чтобы она, что — то говорила, когда она не рядом с Джорданом, казалось, она общается только с ним. Поэтому я решила это исправить. Я сходила в булочную и взяла парочку кексов и постучала в комнату Сори, она сразу же открыла:

— Привет, Сори, не откажешься от кексов? Ты ведь не откажешься, да? Если ты откажешься и хлопнешь дверью, я все пойму. — Спросила я, стоя на пороге.

— Да, входи, — сказала она своим тихим голосом. Голос и, правда, был тихим, иногда мне казалось, будто вместо голоса я слышу звук ветра.

Ее комната почти не отличалась от моей, разве что на прикроватном столике стояла фотография ее семьи, в красивой серебряной рамке, которая была подписана черным маркером, это была точно надпись сделанная Сори, потому — что там было написано:

«Полюбите ли вы меня когда — нибудь? Полюбите ли вы меня, когда я стану героем? Но знайте, если вашу любовь я должна заслужить, то вы мою получите в любой момент» — Я не знаю почему, но меня это тронуло, до глубины души, но я не подала виду.

— Красивая рамка и фотография очень милая, ты здесь выделяешься на фоне своих предков.

— На этой фотографии мои бабушка, дедушка, отец, мать и младший брат, а еще Тунти, мой самый лучший друг, ему одному все равно как я выгляжу.

Если я правильно поняла, то Тунти это золотистый ротвейлер, милый песик, который сидит возле Сори.

— Может это не мое дело, но разве охотники заводят питомцев из мира простейших?

— Да, не заводят, у всей моей родни крутые монстры, они нашли щенка у границы наших миров, я спросила, почему они отдают его мне. А они ответили, он такой же изгой, в нашем мире, как и ты.

— Сочувствую и понимаю, я тоже изгой, все меня теперь боятся, не зная о том, что я тоже себя боюсь. Я не знаю, что мне делать с этим.

— Все твердят друг другу, что круто, когда ты не такой как все, а потом когда встречают тебя на улице, тыкают в тебя пальцем, придумывая оскорбительные клички.

— Я с этим не сталкивалась, но мне, кажется это здорово быть особенным, делать то чего не делают другие. Ведь практически все люди и возможно охотники привыкли примерять маски чужих людей на себе, а затем выбирать лучшую из них и делать ее примером красоты.

— Да, но я бы все отдала за то чтобы стать нормальной.

— Мне кажется, лучше тебе остаться особенной, кроме внешности, тебя ничего не делает особенной.

— Вообще — то делает, я умело пишу фанфики,[1] рисую анимэ комиксы и умею играть на фортепиано.

— Это конечно здорово, но это могут делать многие, так что это не является особенностью.

— Я делаю все это одновременно.

— Оу… неожиданный поворот событий, ты как Юлий Цезарь [2]?

— Что — то вроде того.

— Почему ты не общаешься с другими охотниками, только с Джорданом и мной?

— С Джорданом нас связывает ненависть к остальным, а ты сама ко мне пришла. Боже, я бы все отдала, чтобы стать такой как все, я бы проходила на улице, не волнуясь, о том, что все будут тыкать в меня пальцем… — Она продолжала говорить, но я онемела и уже не слушала ее.

Вдруг ее волосы стали темнеть, глаза стали карими и кожа стала более смуглой. Когда все это закончилось, стали видны ее азиатские черты. Я не могла поверить своим глазам, а она этого даже не заметила.

— Сори, ты… ты… ты почернела, — сказала я и схватила небольшое зеркальце. Лежащее на комоде и поднесла его к ее лицу.

Она взвизгнула от испуга и уронила зеркало, оно разбилось.

— Здорово! Семь лет несчастий! Ты хоть предупреждай что — ли, а теперь мне к 16 + еще 7 несчастий, — Сказала я.

— БОЖЕ! Я ЖЕ ТЕПЕРЬ НОРМАЛЬНАЯ, ТО ЕСТЬ… О БОГИ! — она села на кровать, подняла зеркало и стала рассматривать себя.

— Как такое могло произойти? — Спросила я.

— Ну, … я не знаю, это тебя надо спросить, теперь я чувствую себя абсолютно нормальной. Спасибо огромное! Не могу поверить! — Она кинулась ко мне и крепко обняла.

— Мне кажется я тут не причем, может срок проклятия истек?

— В моем проклятии не было сказано про срок годности, — сказала она, вытирая слезы.

Раздался громкий стук в дверь, очень настырный стук, а затем раздался голос:

— СОРИ, ЭТО Я ДЖОРДАН! ОТКРОЙ НЕМЕДЛЕННО!

Я не могла пустить ее в таком состоянии открывать дверь, поэтому открывать пошла я. Как только я открыла дверь, Джордан накинулся на меня.

— ТАК И ЗНАЛ, ЧТО ТЫ ТУТ ПРИЧАСТНА! ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛА! — Он толкнул меня, и прижал к стенке. Его драконий глаз, просто искрился от злости.