Он не шевелился и не открывал глаз. Должно быть, он был без сознания совсем недолго — чьи-то руки ощупывали его в поисках оружия. Арин не носил на бедре кинжала. Это было слишком по-валориански. Но из его сапога извлекли нож. Нападающий встал коленями ему на грудь. Тяжелый. Из Арина выдавило воздух.

В голове у него пульсировало. Ему едва удавалось сдерживать рвоту.

Тяжесть на его груди сместилась.

— Давай-ка сделаем из тебя красавчика, — сказал мужчина и приложил кончик лезвия к губам Арина.

Кулак Арина взметнулся и врезался в кость. Арин столкнул с себя мужчину. Полностью в сознании, он поднялся на ноги. Больше он не будет валяться на полу.

Нападающий оправился от удара Арина. Лампа осветила его волосы. Мужчина был блондином. Валорианец. Одет в черную военную форму.

И хорошо вооружен. В каждой руке он держал по ножу, а на поясе у него висел короткий меч. Один из его ножей принадлежал Арину.

Арину придется вернуть его обратно.

Он по-прежнему находился в невыгодной позиции — между мужчиной и решеткой. Нападающий взмахнул рукой, в которой был зажат нож Арина, и Арин пригнулся. Нож, разбрасывая искры, ударил по решетке за ним. Промашка, судя по всему, нарушила равновесие противника, и Арин бросился на мужчину, когда тот неловко взмахнул рукой. Арин ударил валорианца коленом в живот, схватил его за запястье и отобрал свой нож.

Но мужчина успел разрезать воздух своим собственным.

Его кинжал был красивым. Арин увидел, как он блеснул. Почему-то вид этого кинжала в самый неподходящий момент отвлек его. Арин отпрянул недостаточно быстро. Клинок рассек ему лицо.

Боль вспыхнула от лба до щеки. Левый глаз залило красным. Наполовину ослепнув, Арин моргал, пытаясь понять, можно ли моргать, если тебе выкололи глаз. По его израненному лицу текли кровавые слезы. Он чувствовал, как воздух коснулся рассеченной плоти, и его ладонь сама поднялась к ране.

Это спасло его. Сам того не зная, Арин отклонил второй удар, который угодил ему в предплечье. Его развернуло. Не успев еще опомниться, Арин не мог сопротивляться инерции, и его отбросило на длинную стену коридора.

Он выронил нож. Но его рука все равно скребла по стене, хоть разум и кричал, что это глупо, что оружия там все равно нет.

Рука Арина ухватилась за мертвую лампу и сорвала ее со стены. Арин размозжил ее об голову валорианца. Он услышал вскрик и ударил еще раз.

Теперь первенство в схватке принадлежало ему. Теперь Арин вспомнил все самые подлые приемы рукопашной, которым он когда-то научился. Он забыл, что его никогда не учили держать оружие, лишь когда он был мальчишкой, а рука того мальчишки дрожала под тяжестью детского меча, и маленький Арин умолял, чтобы его не заставляли делать это. Так что он мог знать о мече, который выхватил из ножен мужчины? Что Арин знал о валорианском кинжале, который оказался у него во второй руке, будто его туда вложил какой-то бог? Что он мог с ними сделать? Тем не менее, оба клинка взметнулись в темноте, валорианец воскликнул: «Пожалуйста!» — и Арин заколол его, будто это было искусство. Его ли искусство?

Впитав всю грациозность мира, тело Арина сказало: его, и вырезало из груди мужчины душу.

Что случилось с дыханием Арина?

Он задыхался. Неповрежденным глазом Арин посмотрел на лежавшее у его ног кровавое месиво, в которое превратился валорианец. Он уронил меч и попытался стереть с левой стороны лица черно-красную слепоту. Кровь все лилась. Сколько бы Арин ни смахивал влажный занавес, он все равно ничего не видел.

Он сдался.

Он по-прежнему держал в руке валорианский кинжал. Он держал его так, будто клинок принадлежал ему, хоть это было невозможно. Тем не менее, пальцы сжались и не желали выпускать рукоять.

Все еще тяжело дыша и ощущая жгучую боль, Арин поднял кинжал к слабому свету.

Он узнал клинок.

Но откуда?

Кинжал был легким и хорошо сбалансированным. Его ковали не для сильной руки. Арин был кузнецом. Он немедленно узнавал качество. Острие было простым, но упругим. Рукоять позолотили, но не слишком сильно — ничто не нарушало легкости кинжала и не противоречило его первичному назначению.

И этот кинжал любили. Кто-то очень хорошо ухаживал за лезвием, которое рассекло Арину лицо.

Но это не объясняло, почему Арин с такой силой сжимал оружие. Он нахмурился и стер с рукояти кровь. Под красным было еще что-то красное. Рубин.

Это был герб.

Герб на кинжале изображал согнутые когти пустельги.

Оправившись от вида крови, капающей с Арина на ковер их общих покоев, Тенсен стал на удивление спокойным.

— Дай взглянуть, — сказал он и легонько подтолкнул Арина к стулу.

Арин держал у лица пропитавшийся кровью лоскут ткани. В том темном коридоре он оторвал рукав от своей нижней сорочки, прижал его к пульсирующему порезу и с тех пор больше не отнимал. Он боялся узнать, что под ним. Ему было слишком больно, чтобы он мог понять, насколько серьезны нанесенные повреждения.

— Арин.

Тенсен попытался оторвать пальцы Арина от лица. Тот со вздохом ему позволил. Он думал о глубинном зрении, о том, каково будет сражаться с одним глазом. Он думал о лице чудовища.