Шрифт:
В другой статье Нансен призывает норвежцев:
«К смелости! Нас пытаются запугать тем, что дело станет серьёзным, если мы пойдём по прямому пути, единственному, который мы считаем ясным и приемлемым… Нас пугают тем, что мы склоняемся к незаконному положению, что на долгое время будем изолированы в Европе, что будем под угрозой нападения Швеции. Извечный страх! И никто не говорит о смелости. А разве весь народ не может быть смелым? Когда-то, во всяком случае, Норвегия обладала смелостью…»
«Вклад Нансена в разрешение конфликта вокруг унии довольно значителен и свидетельствует о политическом и дипломатическом таланте Нансена, — пишет П. Э. Хегге. — Он проявил необычную для себя способность к компромиссам; будучи радикально настроенным республиканцем, он стал одним из первейших поборников монархии, поскольку считал, что позиция Норвегии как королевства будет сильнее. Уже в 1905 году очень многие полагали, что он должен войти в правительство. Согласно конституции, членами королевского совета могли стать только те, кто был сторонником государственной церкви. Нансен же был убеждённым атеистом и мысли не мог допустить, что путь к месту в королевском совете лежит через мессу».
К Нансену неоднократно обращались политики. Один из них писал:
«Вы писали: „Нам нужны мужественные люди!“ Вы имеете на то право, ибо вы Мужчина. И вы имеете право крикнуть: „Смелость!“ — ибо вы сами доказали собственную смелость. Вы говорите нам, что не можете быть государственным министром, так как отказались от религии. Но напомню вам известные слова Генриха IV: „Париж стоит мессы!“ Возьмите руль в свои руки, Фритьоф Нансен! В этот момент вы — знамя Норвегии!»
Норвежский писатель Гуннар Хейберг, который в будущем произнесёт множество критических замечаний в адрес Нансена, также присоединился к гласу народа:
«В эти дни Нансен доказал, что и в политике он может влить в нас свою смелость, свою энергию и огромное чувство собственной ответственности. И это не бюрократическая ответственность с оглядкой и нерешительностью, а настоящее сознание долга духовного вождя, планирующего великие планы и осуществляющего их со всей силой своей воли и с готовностью заплатить жизнью за свою веру. Вспомним, что говорит Ибсен:
„Самый сильный человек тот, кто стоит один“.
Фритьоф Нансен стоял один под полярным небом. За эти дни мы все почувствовали: человек с Ледовитого моря — горячий человек!»
Однако следует избежать опасности делать из Фритьофа Нансена главного героя в борьбе за независимость Норвегии. Он был одним из многих верных её сыновей, одним из самых известных. Однако двигателем «революции» был премьер-министр Кристиан Миккельсен. Именно он срежиссировал весь «спектакль». Собственно, Фритьоф и помог ему стать 11 марта премьер-министром, резко выступив против Швеции в своих статьях и произнеся 10 марта краткую убедительную речь в крепости Акерсхус. За столь яростный напор Бьёрнсон даже обозвал Нансена «белым медведем». Медведь или нет, но цель была достигнута.
Миккельсен отправляет Нансена в Лондон через Берлин. Фритьоф рассчитывает встретиться с императором Вильгельмом, однако тот от встречи уклоняется, чем очень обижает Нансена. Тот едет далее в Англию, где выступает с докладом в Королевском географическом обществе и одновременно публикует статьи и целый ряд интервью в английских газетах на тему шведско-норвежских отношений.
По возвращении домой 17 мая Нансен произносит напыщенную речь, которая, однако, по тем временам произвела на слушателей нужное «патриотическое» впечатление. В этой же речи он впервые заговаривает о большей жизнеспособности малых народов, потому что «им надо напрягать усилия и направлять свой взор вовне», и об определённой богоизбранности норвежцев:
«Мы можем с гордостью назвать целый ряд блистательных имён, которые в последние годы за короткий срок в различных сферах духовной жизни породил наш маленький народ, а ведь нас всего полтора-два миллиона. Только посмотрите на них. Все эти люди — сильные личности, которые не побоялись в одиночку выступить против устоев, это викинги в душе, для них жизнь — борьба, а борьба — сама жизнь».
Уния, как мы уже говорили, распалась 7 июня, и вскоре Миккельсен решает отправить Нансена в Копенгаген.
«Ещё до общего урегулирования конфликта со Швецией норвежцы стали зондировать почву по дипломатическим каналам, — пишет В. В. Рогинский. — Поздно вечером 29 июня на квартиру британского поверенного в делах в Копенгагене был приглашён второй сын наследного принца Дании Фредерика (будущего короля Фредерика VIII), 32-летний принц Карл Датский. Перед ним бывший шведско-норвежский посланник в Мадриде, один из немногих дипломатов-норвежцев, Фриц Ведель-Ярлберг [50] от имени своего правительства поставил вопрос: не согласится ли он стать королём Норвегии? Молодой морской офицер был смущён и сначала очень колебался. Однако не без советов отца вскоре дал принципиальное согласие, хотя официально ещё какое-то время всё дело держалось в глубокой тайне. Вопрос о разрыве унии ещё не был решён, и, кроме того, Оскар II медлил с ответом о возможности избрания принца из дома Бернадотов норвежским королём. Большую роль в переговорах с принцем Карлом сыграл Фритьоф Нансен, всемирно известный полярный исследователь, а в 1905 году один из активнейших поборников разрыва унии со Швецией.
Кандидатура принца Карла на норвежский престол очень подходила правительству страны во многом по внешнеполитическим соображениям. С 1896 года он был женат на принцессе Мод (1869–1938), младшей дочери британского короля Эдуарда VII и королевы Александры. Естественно, поддержка Великобритании в этой ситуации была очень ценной. Кроме того, что в династических делах очень важно, у принца Карла был двухлетний сын — будущий наследник. Кандидатура принца была желательна ещё и ввиду одного немаловажного обстоятельства — он был родственником дома Бернадотов. Его мать, кронпринцесса Луиза Датская, была дочерью шведского короля Карла XV. Общавшихся с принцем Карлом норвежцев подкупил и его искренний демократизм (именно он потребовал всенародного референдума), серьёзность и понимание ответственности».
50
Троюродный брат Ф. Нансена.