тийного актива <…> вели себя провокационно. В своем выступлении Шимон, в частности,

рассказывал, что на его вопрос о наличии в ЧССР контрреволюции один из советских ге-

нералов, якобы, ответил: “Мы поздно пришли и теперь будем искать контрреволюцию”.

Когда один из выступавших заявил, что Советская Армия хуже фашистской, Шимон никак

не среагировал на это заявление. На вопрос, заданный на активе, как относиться к тем

чехам, которые поддерживают связь с советскими военнослужащими, секретарь РК КПЧ

Прага-8 Сухий сказал, что сейчас их наказывать нельзя, а когда уйдет Советская Армия, то

мы с ними разберемся.

Второй секретарь РК КПЧ Прага-8 Дворжак 21 сентября с.г. сообщил, что Шимон,

выступая на партактиве района, ничего не говорил коммунистам о необходимости уста-

новления контактов с советскими войсками...» 24

Седой и наивный Богумил! Вряд ли ему приходило в голову, что им за-

нимается, идет по его следам советская военная разведка и сведения о нем

лежат на кремлевских столах. А Брежнев, как ни в чем не бывало, будет его

обнимать, угощать обедом, и это ровным счетом ничего не будет значить

для его обреченного положения. Видимо, какие-то сомнения на его счет у

Брежнева оставались, и приглашение в Москву понадобилось, чтобы оконча-

тельно с ним определиться. Не пройдет и пяти месяцев, как Богумил Шимон

будет выведен из состава ЦК КПЧ, а затем вместе с другими реформаторами

исключен из партии, выгнан с работы. Он останется наедине с дорогим по-

дарком, предметом своей гордости – брежневской шляпой, как с бесплатным

сыром в мышеловке.

Между тем 22 августа около 11 часов утра в Пражский Град приехали

Червоненко, Павловский, с ними Дзур. Свобода спросил, почему на улицах

расклеен приказ генерала Величко о введении в Праге комендантского часа

и почему нет ответа на просьбу президента проехать по городу. Павловский

улыбнулся: «Товарищ президент, вы должны нас понять, мы опасаемся за

вашу безопасность и пока не получили согласия Москвы» 25. Стало быть, те-

перь в Москве будут решать, может ли президент республики передвигаться

по улицам.

Президент спросил, что с арестованными Дубчеком, Черником, Смрков-

ским. Посол развел руками: «Мы бы сами хотели знать…» Генерал поспешил

успокоить: «Наша армия ничего общего с этим не имеет». Дал понять, что все

в руках КГБ, единственной реальной власти в оккупированной Праге. Прези-

дент заметил, что, по имеющимся у него сведениям, их вывезли на советских

бронетранспортерах из здания ЦК КПЧ, а Черника из здания правительства.

Где они, что с ними? Посол и генерал обещали выяснить.

Об этой встрече я пишу со слов Л.Новака, начальника канцелярии пре-

зидента, участника того разговора за столом. По его наблюдениям, как он

мне рассказывал, встреча что-то перевернула в душе Свободы и сказалась на

трудных решениях, которые ему пришлось принимать. Возможно, именно

тогда у президента возникла мысль лететь в Москву. Намерение укрепилось

после разговора с прибывшими из советского посольства на броневиках Ин-

дрой, Ленартом, Кольдером, Биляком. Сотрудничая с посольством и коман-

дованием оккупационных войск, они предлагали создать рабоче-

крестьянское революционное правительство.

Президент был удручен. «Я думаю, – сказал он потом начальнику кан-

целярии, – у Брежнева нет полной информации. Если бы он слышал эту

стрельбу и видел оккупацию Праги, он бы это прекратил. Мы с ним встреча-

лись на фронте, он знает, что такое война, я должен ему открыть глаза!» Ми-

ровосприятие Людвика Свободы было очень близко к традиционному рус-

скому мировосприятию: даже вопреки очевидностям с крестьянским про-

стодушием он верил в доброго царя.

В тот же день к президенту приехали члены высшего партийного руко-

водства; они уже заручились поддержкой Москвы, надо создавать временное

правительство. Ах, как было славно в недавние времена, когда после таких