шенно немотивированно, может дать ужасающий выброс ненависти и агрес-

сии. Удержать, подавить в себе разряд можно только страхом за себя и за

собственную власть. Похоже, до последнего дня у Брежнева были сомнения,

но лидеры дружественных стран, особенно ветераны коммунистического

движения Ульбрихт, Гомулка, Живков, помогли ему от страха избавиться.

Любой из брежневского окружения, приученный чувствовать связь

между тоном разговора и скрытыми намерениями, прочитал бы между строк

последних писем, что притихшие в августовских лесах, замаскированные

ветками танковые дивизии в Западной Украине, в ГДР, в Польше, с полными

баками горючего, уже в состоянии боевой готовности и только ждут приказ.

Мысль о возможных грядущих сложностях с Чехословакией осенила

Брежнева задолго до того, как в Праге к власти пришел Дубчек. В мае 1966

года из Египта вернулся служивший там старшим группы советских военных

при генеральном штабе египетской армии генерал А.М.Майоров. Перед

назначением на должность командарма 38-й армии генерала пригласили на

беседу в ЦК КПСС. Брежнев вспомнил, как эта армия десять лет назад «ходи-

ла в Будапешт», и сказал, по словам генерала, доверительным тоном: «Надо

посматривать теперь севернее. На Прагу. И, по возможности, иметь больше

друзей в чехословацкой армии… Это нужно для партии» 10.

Это я выделил курсивом последние слова, хочу задержать на них вни-

мание. Они адресованы не соратнику по партии, а боевому генералу, для ко-

торого нет, быть не может, словосочетаний случайных в устах верховного

главнокомандующего. Зная о последовавших через два года событиях, мож-

но гадать, не в те ли дни по неведомым нам признакам у Брежнева впервые

шевельнулось предчувствие или интуитивная догадка о неизбежном гряду-

щем противостоянии?

Со временем и генерал Майоров изумится предвидению Брежнева, но

кто знает, где граница между проницательностью и простым человеческим

страхом после венгерских событий.

Весной и летом 1968 года окружение тянуло Брежнева, как канат, в

разные стороны. Это наблюдал помощник Андрей Михайлович Александров-

Агентов, один из старейших советских дипломатов, работавший в Швеции

при умной и деликатной А.М.Коллонтай. Когда в брежневском кабинете кто-

то предлагал с чехами «не цацкаться», когда приносили чехословацкие газе-

ты с карикатурами на Брежнева, укоряли за попустительство и медлитель-

ность и подталкивали к действиям, помощник знал, что следом к Леониду

Ильичу зайдет, например, посол Червоненко, убеждая, что обстановка для

жестких мер не созрела, и если поступать с чехами круто, «будет кровавая

бойня» 11. Перетягивание каната затягивалось.

Документы по чехословацкой проблематике готовили Отдел по связям

с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран

(К.Ф.Русаков) и Министерство иностранных дел СССР (А.А.Громыко); у них

собственные каналы информации. Но были и общие, вроде шифрованных

сообщений из советских посольств, данные разведок (КГБ, Генерального

штаба, Объединенной группы войск стран – участниц Варшавского догово-

ра), распечатки радиоперехватов Гостелерадио. Они отличались фактурой,

но не выводами; выводы были растворены в атмосфере, которой все одина-

ково дышали, под них искали доказательства, иногда реальные, чаще наду-

манные или организованные. Как мне потом скажет К.Т.Мазуров, из всех ис-

точников информации члены Политбюро предпочитали обзоры ТАСС («для

служебного пользования»); они короче, не требуют умственного напряже-

ния, а направленность одна 12.

За день на столе помощника вырастала гора бумаг, надо прочитать три-

ста-четыреста страниц. Брежнев приезжал на работу обычно в десять утра,

помощник был на месте в восемь тридцать. На пишущей машинке составлял

выжимку неотложного и докладывал сам или через секретаря, как минимум,

дважды в день. Если Брежнев был дома на Кутузовском или за городом в За-