И они еще говорили, что для них это-то и является самым интересным! Представь себе: меня разглядывали во всех подробностях, как ни одну женщину до меня, и говорили, что им именно это во мне интересно! Куда уж дальше!

— Ну хорошо, — рассмеялся Хэл. — Но ты же не доставила им удовольствия разобраться, чем млекопитающий мужчина отличается от млекопитающей женщины… это…

Она лукаво взглянула на него:

— А я что, тоже млекопитающая?

— Несомненная, стопроцентная и с восторгом принимаемая!

— Вот за это ты получишь поцелуй.

Она наклонилась, и ее губы оказались у самого его рта. Он сжался, вспоминая о том, что он чувствовал, когда его бывшая жена обещала его поцеловать. Но вдруг она прошептала:

— Ты мужчина, а не каменный столб. А я женщина, которая тебя любит. Поцелуй меня сам, достаточно я целовала тебя…

— О нет, не так сильно, — промурлыкала она через несколько секунд, — целуй меня, но не пытайся раздавить мои губы своими. Мягче, нежнее… твои губы должны слиться с моими. Вот так…

И она пощекотала его язык кончиком своего. А потом отпрянула от него, лукаво улыбаясь влажными алыми губами. Его трясло, он почти задыхался.

— А ваш народ считает, что язык нужен только для того, Чтобы им болтать? Может, то, что я сейчас сделала, у вас считается омерзительным многоложеством?

— Не знаю. Никто и никогда не говорил со мной об этом, — он облизнул пересохшие губы.

— Но ведь тебе понравилось. Я знаю. А ведь это тот же самый рот, которым я ем. Тот самый, который я должна прятать под вуалью, когда сажусь с тобой за стол.

— Ну так не надевай ее! — вырвалось у него. — Я… я уже думал об этом. И не нашел разумной причины, зачем это делать. Просто мне с детства внушали, что подобное зрелище должно вызывать здоровое отвращение у человека. Собака Павлова рефлекторно начинала выделять слюну, когда слышала особый звонок; вот так и мне, извини, чисто рефлекторно становится плохо, когда я вижу, как кладут пищу в обнаженный рот.

— Пошли ужинать. Потом выпьем, поговорим о наших делах. А потом… Потом будем делать все, что нам захочется и как нам захочется.

Он быстро всему обучался и даже ни разу не покраснел за ужином.

После еды Жанет в большом кувшине развела жучий сок водой и сиропом пурпурного цвета, что придало напитку вкус винограда, и разлила этот коктейль в бокалы с кубиками льда, украсив их дольками местного апельсина. Хэл попробовал, и ему понравилось.

— А почему ты выбрала меня, а не Порнсена?

Она сидела у него на коленях, одной рукой обвивая его шею, а второй держа бокал.

— Ну, ты такой симпатичный, а он просто урод. К тому же я интуитивно почувствовала, что на тебя можно положиться. Отец рассказывал мне о землянах и что им нельзя доверять. Поэтому мне нужно было сделать свой выбор очень обдуманно — от него ведь зависели мои жизнь и свобода.

— Твой отец был прав. Но интуиция верно подсказала тебе, Жанет. Если бы у тебя, как у местных этаозцев, были антенны, я сказал бы, что ты ими улавливаешь настроения и эмоции. Давай-ка проверим: а вдруг ты их где-нибудь прячешь? — и он запустил пальцы в ее пышные густые волосы, но она со смехом уклонилась. Он засмеялся, вторя ей, и его рука, упав на ее плечо, так и осталась там, лаская ее нежную кожу.

— Я, наверное, единственный человек на нашем корабле, которому ты можешь полностью довериться. Хотя все теперь так запуталось: твое присутствие здесь разбудило Противотечу и ввергло меня в смертельную опасность. Но я не променял бы свое нынешнее положение со всеми его опасностями на все сокровища мира. А вот то, что ты рассказала про рентгеновский аппарат, меня несколько встревожило: до сих пор нам не показывали ни одного. Очкецы что, прячут их от нас? Но зачем? Мы же знаем, что у них есть электричество, и что теоретически они готовы к использованию рентгеновских лучей. Разве что они прячут их как свидетельство того, что обладают более развитой техникой, чем хотят нам показать? Опять-таки почему? Или все-таки мы не знаем об этом просто потому, что мы не так уж давно здесь и у нас не хватает людей для планомерных исследований?

Да, скорее всего так. Я что-то стал слишком подозрительным — совсем нервы расшатались. В любом случае придется доложить об этом Макнеффу. Но ведь тогда мне придется рассказать ему, откуда я это знаю. А если я ему что-нибудь навру об источнике информации, он легко сможет это проверить. Всего же не предусмотришь…

Да, вот уж дилемма так дилемма — с двумя рогами. Куда ни сунься — напорешься…

— Дилемма? Никогда не встречалась с таким зверем.

Он нежно привлек ее к себе:

— Надеюсь, что никогда и не встретишься.