Мортимер приблизился к Майде, взял ее руку.

— Я понимаю тебя, — сказал он тихо. Лицо Майды снова застыло.

— Я продолжаю его работу, как могу. Вот почему я вступила в организацию.

Мортимер представил себе, какое тягостное одиночество испытывает эта девушка в обществе фанатиков, и подумал, до какой трагедии надо было дойти, чтобы даже самые слабые включались в борьбу. Он понимал, что эта девушка сама решила продолжать дело своего возлюбленного, и в то же время какой-то внутренний голос протестовал: никто не имеет права подвергать риску все, что создано поколениями, ведь не исключено и возрождение нищеты, от которой они наконец избавились. И все же чувства его оказались сильнее.

— Мы еще увидимся?

— Если все пойдет, как намечено…

Майда не ответила на его вопрос. Что-то восстало в Мортимере.

— Что вы со мной сделаете, если наша операция пройдет успешно? Почему мне об этом почти ничего не говорят?

— Сергея предали… — беззвучно произнесла Майда.

— Предали? — До него не сразу дошло, что она имеет в виду. — Ты считаешь… что я могу… Разве я не доказал, что готов выполнить любой приказ? Неужели ты меня подозреваешь?

На лице Майды появилась жесткая усмешка.

— Ты еще не знаешь, каким слабым бывает человек!

Мортимер на секунду замер, затем повернулся, собираясь уйти, но Майда тихо дотронулась до его руки. Он сердито обернулся и увидел, что ее лицо смягчилось. Майда по-прежнему сжимала его локоть, и Мортимер вдруг разом забыл о своем раздражении.

— Да? — спросил он.

— Видишь там, в фермах, ракету дальнего следования? Это была модель, каких он еще не видел, очевидно, совершенно новая — ее гигантский корпус цвета слоновой кости тускло блестел на солнце. Это исследовательская ракета одной группы ученых, — пояснила Майда. — Она готова к старту. Мортимер сдвинул брови.

— Ну и что?

— Ничего… Хотя, возможно, у тебя еще будет случай вспомнить об этом…

Он кивнул, не понимая.

— Тебе пора идти, произнесла Майда. — Они уже выкатывают нашу ракету.

Через восемь часов она вернется обратно — и с ней прилечу я. Прощай!

Неуклюжая сигара пассажирского корабля вместе со стартовыми фермами медленно и бесшумно двигалась по рельсам. Ее заостренное тело матово поблескивало, и Мортимер невольно поднял глаза вверх — бледно-зеленый, в серебристом венце, висел высоко мощный серп Земли, на нем различались и длинный язык Южной Америки, и тени Анд, словно морщины, прорезавшие кожу континента. «Земля стоит борьбы, — думал Мортимер. — Чего бы эта борьба ни стоила».

— Еще одно я хотел бы узнать, — шепнул он. Гул стал ослабевать, и теперь их могли услышать.

— Что именно?

— Когда ты вчера… — он запнулся, — я хочу сказать, когда мы вчера целовались, о ком ты думала: обо мне или о ком-то другом? О Баравале?

— Что за нелепый вопрос!

Она кивнула ему и стала быстро подниматься по ступеням. Монтимер долго задумчиво глядел ей вслед сквозь стену из свинцового стекла, пока она не затерялась в глубине кассового зала.

На часах было двадцать ноль-ноль. Мортимер сидел за клавиатурой своей кодирующей машины. С ее помощью параметры различных социальных данных преобразовывались в двоичные цифры и по прямому проводу передавались в ОМНИВАК, где они перерабатывались согласно инструкции. Компьютер менял программы самостоятельно на основе полученной информации — законы с каждым разом составлялись все более точными — на базе всеобъемлющей статистики, сравнительные данные корректировались после ежедневного ввода. Там, где возникала угроза равновесию, ОМНИВАК изучал все возможные способы разрешения, определял те, которые имели лучшее соотношение между затратами и результатом, исключая все, что противоречило юридическим, религиозным и этическим нормам, а затем направлял список всех заслуживающих внимания мероприятий в соответствующий отдел. Выбором из этого списка, в сущности, и занималось правительство, или, точнее, специальные его подразделения.

Центральная комиссия, высшая правительственная инстанция, вмешивалась лишь в тех случаях, когда референт объявлял о своей некомпетентности.

Ионизатор Мортимер получил сравнительно легко. Он затребовал монтажную машину, передвижную автоматическую лабораторию для несложного ремонта — якобы необходимой замены помутневшего стекла в своем рабочем помещении.

Получив машину и заменив стекло, он, прежде чем отослать лабораторию обратно, прервал связь с ОМНИВАКом и направил машину с помощью теленаведения к стеклянной стене. Он спрятал ионизатор в шкафу для одежды, затем снова восстановил связь с ОМНИВАКом и сообщил о том, что у него на время прервалась подача электроэнергии, причина этого, разумеется, не была установлена.

Мортимер подошел к окну. Искусственное солнце работало в четверть накала, и все же отсюда, с самой высокой точки расположения Стратегического Бюро, можно было видеть весь город, и еще дальше — подступающие сине-фиолетовые и ядовито-зеленые папоротниковые леса, отсюда были хорошо видны жилые кварталы, ничем не отличавшиеся от предместий любого крупного города где-нибудь в Америке, Африке или Евразии. «Где бы ни появился человек, — думал Мортимер, — всюду он убивает природу, всюду вносит атрибуты массовости и однообразия». «Где бы ни появился человек, — возражал другой голос, — он укрощает хаос и осваивает новые области жизненного пространства». За спиной у Мортимера раздавалось торопливое пощелкивание пишущей системы.