Голоса, обитающие в изрытой переходами скале, стали тревожными, отрывистыми. Так могли бы звучать команды и приказы у солдат, поднятых по тревоге. Возможно что-то случилось. Какое-то нападение. Атака противника.

Голоса звучали всё громче, всё назойливее и он побежал, прижимая ладони к ушам, стараясь не вслушиваться в громкие вопли, разрывающие голову. Однако, как он ни пытался, избавиться от криков не удавалось.

"Опасность, - надрывались неведомые собеседники, - опасность! Защита на пределе! Мы не в состоянии его удержать! Необходима срочная помощь! Тварь! Пробудите Тварь!"

Тварь...Он остановился. Это слово было знакомо ему. Внезапно, как вспышка во мраке пришло озарение. Его губы шептали строки, сочинённые им самим в незапамятные времена. Не очень хорошие стихи, но это было всё, на что он оказался способен:

Из пыли белоснежной, ледяной,

Из ночи тёмной звёздной и хмельной,

Из облаков и выпавшего снега,

Восстанешь ты, нарушив мой покой.

Ты прорастаешь сказочным цветком,

Во мраке расцветаешь огоньком,

Дочь вечности и северного ветра,

Давно твой образ каждому знаком.

Прекрасна ты, как свет далёких звёзд,

Стремлюсь к тебе, но этот путь не прост,

Бьют волны и топорщат пики скалы,

И навсегда разрушен тайный мост...

Он вспомнил. Вспомнил абсолютно всё и тень улыбки легла на бледные губы.

"Леди Зима", - прошептал он.

Леденящий мрак с воем хлынул по тоннелю и поглотил его.

Утренние лучи, упав с прозрачного небосклона, медленно заливали золотом покосившиеся хибары Мокрого города, осторожно обминая особо угрюмые строеньица, погружённые в зловонные ямы песчаных провалов. Здания угрюмо косились на жизнерадостное светило крохотными оконцами, наглухо закрытыми дощатыми щитами. Было видно, что яркому свету здесь вовсе не рады.

Оборванные прохожие, с опухшими одутловатыми лицами спешили по узеньким проходам, перепрыгивая через отвратительные кучи разлагающихся рыбьих внутренностей и глухо переругивались между собой. Приходилось поторапливаться, чтобы заполучить хоть какую-нибудь работу в гавани.

Хорошо тем, то имеет какую-никакую посудину! Тот может ловить рыбу, перевозить небольшие грузы, избегая надзора таможни, либо наоборот - помогать властям, выслеживая своего же брата - контрабандиста. Все работы опасны, некоторые - смертельно опасны, но это - работа, а следовательно - возможность прокормить семью. Куда хуже часами бесполезно торчать на пирсе, ожидая не смилостивится ли кто-то из судовладельцев.

Парень, кутающийся в плащ из тяжёлого шёлка, разительно отличался от всех остальных прохожих. Подобная одежда была определённо не по карману кому-либо из спешащих оборванцев, злобно косившихся на хлыща, невесть каким ветром занесённого в их трущобы. Сапоги тонко выделанной кожи осторожно ступали между зловонных луж и отбросов, а предмет, выпирающий из-под ткани плаща не мог быть ничем иным, кроме шпаги. В общем, менее подходящего для Мокрого города персонажа, ещё стоило поискать.

Всё это время внимательные серые глаза пристально следили за каждым шагом незнакомца. Рот, пересечённый парой давно заживших шрамов, выдохнул:

– Экий красапета! Потрясёшь и зазвенит. Как считаешь?

– Думаю, каким дьяволом его сюда занесло, - прогундосил в ответ невидимый, под низко надвинутой шляпой, собеседник, - И куда несёт дальше...

– В порт, - не задумываясь буркнул первый и поправил тяжёлый нож, спрятанный за пазухой, - Сейчас порежем или опосля?

– Опосля, - после некоторого раздумья вздохнул владелец широкополой шляпы, - Чевой-то он мне совсем не нравится. Дырокол свой больно умело держит. Пусть братва подтянется.

– И то правда, - откликнулся первый и растворился меж двух покосившихся хибар.

Черноволосый парень, между тем, миновал здание таможни, где офицер, больше напоминающий перекормленного поросёнка, лениво проводил заплывшими глазками гибкую фигуру и вновь откинулся на спинку кресла. Проход между двух длинных облезлых лабазов вывел незнакомца на пристань, выложенную огромными плоскими камнями и засыпанную ракушником.

У края пирса лениво покачивались, постукивая бортами о деревянные балки, корабли со спущенными парусами. В зачинающемся рассвете они напоминали пробуждающихся водных птиц, готовых приветствовать светило радостной песней.

Но если корабли только начинали просыпаться, их владельцы уже давно начали свой день. Капитаны, как обычно, собрались одной плотной группой, чтобы слегка почесать языками, рассказывая тысячу раз слышанные небылицы и придумывая новые. Правду здесь принципиально не говорили, а если кто-то и пытался выдать правдивую историю, то его тотчас высмеивали и отправляли за пивом, для всей компании.

Именно к этим морским волкам направлялся парень. Его появление не осталось незамеченным. Ещё бы! Утренние небылицы всегда были прерогативой узкого круга слушателей и рассказчиков. Посторонние не решались соваться к морякам из опасения нарваться на резкое слово или не менее резкий кулак