Какую цивилизацию могут построить дети, если им выпадет такая возможность? И - какой ценой она выпадет?
Эта история – о том невообразимо далеком прошлом, когда Вселенная ещё только обретала свои черты. Это не происходило само по себе: множество сил сражалось в ней за свои виды Реальности, считая их лучшими. Перед вами – один из эпизодов этой забытой борьбы.
...Также считает, что существует множество солнц, множество миров, в которых с необходимостью имеются вещи, подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди. Отвечал в том же роде относительно множества миров и сказал, что существуют бесконечные миры в пустом бесконечном пространстве, и приводил доказательства...
Джордано Бруно - перед судом инквизиции.
Глава 1:
Побег из межвременья
Хониар, 201-й год Зеркала Мира,
Первая Реальность.
1.
– Я не понимаю, - задумчиво сказал Лэйми, - почему о тех, кто страдал, говорят, что они "знают жизнь"? Если кого-то долго били сапогом в промежность, он что, стал от этого умнее? Стал лучше знать людей? Если кто-то сидел в тюрьме, то он, конечно, бывалый человек, а уж если его изнасиловали там подряд двадцать урок, то он - о!
– постиг окончательный смысл бытия. Тьфу! Чему это может научить? На что открыть глаза? Почему про тех, кто пережил что-то очень хорошее, не говорят, что они "бывалые люди"? Я вот целый год добивался любви Лаики, и провожу с ней каждую ночь последних восьми месяцев. Неужели это ничего во мне не изменило? Ничего не дало моей душе? Про мерзости и гадости я достаточно знаю из книжек. Для этого совсем необязательно видеть их наяву. Я знаю, что не растеряюсь, и не струшу, если потребуется. Да, у меня не было случая доказать свою стойкость в страданиях, но это не значит, что я совсем уж ничего не стою!
– он возмущенно откинул назад волосы и замолчал.
Лэйми был гибкий, сильный юноша, всего лет восемнадцати, худощавый, большеглазый и очень стройный. Сочетание бронзовой кожи, черных волос и глубоко синих глаз казалось совершенно естественным. Одежда его состояла из цельного куска густо затканной серебром темно-синей ткани, обернутой вокруг тела; ноги были босыми. Он сидел возле похожего на глаз широкого окна, скорее, ничем не загороженного проема в толстой стене башни, опершись локтями о его нижнюю кромку. Его взгляд был устремлен вдаль, на вечно неподвижное палевое марево Зеркала.
– Раз ты не доказал своей стойкости, то её у тебя нет, - рассудительно заметил Камайа, наместник Императора Охэйо; они сидели в его башне.
– Услышали бы тебя те, кому ты так возражаешь, - лежать бы тебе сейчас внизу, на плитах двора, среди собственных нахальных мозгов!
– А что до ночей, то это просто чушь, - добавила Ксетрайа, его возлюбленная.
– Я тоже провожу каждую ночь с мужем, но большую их часть мы просто крепко спим!
Лэйми насмешливо оглянулся на них, - пара полулежала на возвышении у плоской стены полукруглой комнаты, в настоящем гнезде из подушек. На них были пушистые, снежно-белые туники и тяжелые серебряные браслеты на запястьях и над ступнями босых ног. Ксетрайа свернулась от свободно проникавшего в комнату свежего ветра, прижавшись к Камайе. Тот смущенно поглядывал на Лэйми из-под лениво прикрытых ресниц - рослый, массивный парень со смуглым, широкоскулым лицом. Ксетрайа, напротив, была тонкой, хрупкой, с громадными, ярко-зелеными глазами и удивительно пышной массой длинных черных волос.
Лэйми, в сущности, нечего было здесь делать, но он всё же остался - не столько ради беседы, сколько из сохранившейся с детства привычки сумерничать с друзьями. Он смотрел на смутный простор бесконечный равнины, высоко над которой стояла башня. Далеко, у самого горизонта, на сливавшихся с небом холмах, мертвенно-синий огонь силовых генераторов отмечал незримую границу Зеркала Хониара, границу безвременья, границу бытия и небытия.
– Мне не приходилось сражаться и убивать, - продолжил он, отвернувшись от пары, - и мне совсем не хочется этого. Вот если кто-то причинит вред моей любимой... тогда... ну, для этого-то и существуют мальчики.
– Только для этого?
– насмешливо спросила Ксетрайа, и Лэйми обиженно фыркнул.
– Если тебя послушать, Камайа, то получается бред: раз ты не прошел испытаний и не страдал, то у тебя нет ни стойкости, ни опыта, ни ума, - а без всего этого пройти мало-мальски серьёзное испытание всё равно нельзя.
– А мне плевать на твои рассуждения, - спокойно возразил Камайа.
– Я вижу, ты просто хвалишься своей удачливостью, - вот я какой, все беды меня минули, а те, кого не минули - все скоты невезучие, и со мной, такой прелестью, им уж никак не сравниться!
– Разумеется!
– белые зубы Лэйми блеснули в улыбке, лишь наполовину дружелюбной.
– Но вообще-то я этого не говорил. Я хотел просто сказать, что счастливый человек видит в жизни больше, чем несчастный. Вот и всё.
– По мне так ровно наоборот, но от слов нет никакого толку. Вот что, Лэйми: раз уж ты считаешь, что смелость и стойкость лучше всего воспитывать сытой и бестревожной жизнью, то это надо доказать. Ты уверен, что обладаешь этими славными качествами?
– Ещё бы!
– Хорошо. В таком случае ты, конечно, согласишься покинуть наш славный Хониар и пожить в нищете и голоде, среди негодяев, там, за Зеркалом... какое-то время. И если потом ты не изменишь своего мнения, я клятвенно признаю, что не прав. Ну а если ТЫ не прав, и тебя там просто убьют - ну что ж, тебе не повезло. Ты согласен?
Лэйми повернулся к ним. Его глаза блеснули странным холодным огнем.
– Да.
– В самом деле? Ведь я не шучу! Согласишься ли ты уйти за Зеркало прямо сейчас, в чем есть, не предупредив даже любимой, - не говоря уже об остальных?
Юноша вздрогнул, но не отвел глаз.
– Да, согласен.
Камайа смутился. Он сделал предложение далеко не всерьёз. Теперь оставалось либо обратить его в шутку... либо исполнить. Первое означало признать поражение, а этого наместник не терпел. Второе... второе, по сути, было убийством. Изгнание считалось карой за тягчайшие, не искупаемые преступления. Обречь на него невинного - означало пойти на смерть... если об этом узнает Император, разумеется. И, как бы то ни было, но смерти Лэйми он не хотел. С другой стороны, здесь, рядом - Врата Хониара: если проделать всё быстро и в тайне, никто и не узнает ничего. Шумного суда, традиционно предшествующего изгнанию, не будет. А вывезти одного человека за Зеркало и через несколько дней подобрать, - невелик труд. Вот посидит Лэйми в кустах, страдая от голода и шарахаясь от каждой тени - мигом поймет, что к чему. И наместник решился.