Пришла кошка, устроилась рядом. За ней появился Васька, он потерся о мои ноги и завел вечную кошачью песню. Я гладила его серую шейку и старалась ни о чем не думать. Не получалось. Я вспоминала, какой веселый и красивый был сегодня Абрахас и как глупо он умрет, от драконей оспы, его смерть будет несуразной и непонятной, вспоминала, каким нежным был сегодня Антонин, будущий боевик убийца пожиратель Долохов, его ждет Азкабан и смерть под стенами Хогвартса, я не хочу, не хочу, что же делать? Я простая женщина, мне нужна моя счастливая живая благополучная семья, мне плевать на весь мир, на общее благо, я не хочу, чтобы мой сын служил двум упырям и умер одиноким и презираемым в расцвете лет, что же делать?

Подошел мой домовой, принес мне плед и горячий чай.

— Что с тобой, матушка? Поговори со мной, не держи в себе. Крепишься, не плачешь, а сердце-то слезами умывается… Так что с тобой, хозяюшка?

— Плохая тебе хозяйка досталась. Беда на пороге, а что делать, не знаю. Рассказать? Ну слушай. Жил-был одинокий мальчик сирота и звали его Том Реддл…

Я говорила долго, домовой внимательно слушал. Наконец я выдохлась.

— Ишь, как оно. Все они, да? И Антон твой беспутный, и дружок его пергидрольный, и сынок его тоже, и наш малыш Севушка?

— Нет, Люциус выживет. Потеряет деньги, конечно, но выживет. Семью свою сохранит, жену Нарциссу и сына Драко. А остальные - все, да. И Северус. И еще куча народу.

— Хозяюшка, а ты сказки в детстве читала?

— Ну конечно, читала. А при чем тут…

— Раз читала, вспомни: "Смерть его в яйце, яйцо — в зайце, заяц — в утке…"

— Мерлиновы яйца, у Кощея Бессмертного были крестражи!!!

— Да, хозяюшка - Яга, да.

Глава 20

Прошло два месяца, но в моей жизни так и не появилось хотя бы подобие порядка. Я работала, Северус учил грамоту и счет с Хлое, параллельно постигая тонкую науку зельеварения. Зельями с ним занималась тетушка, из лаборатории они не выбирались часами. Борич научил меня красиво приземляться на лужайку. К нам зачастил Люциус. Несмотря на разницу в возрасте, они хорошо общались с моим сыном. Люциус и Северус часто беседовали через камин, а по выходным постоянно носились по нашему дому. Люциус научил Северуса летать на метле, я орала и плевалась, но на сторону мальчишек встала вся семья. Пришлось мне с замиранием сердца вглядываться в небо, следя взглядом за двумя маленькими фигурками. На мое счастье, на дворе была осень. Я была единственной, кто искренне радовался наступлению промозглой дождливой погоды. Тони исправно появлялся, известие о моей работе он принял настороженно, но честно пытался понять, чем я занимаюсь. Я рассказывала осторожно, чтобы не задеть тонкую психику человека, далекого от рекламного бизнеса. Он, в свою очередь, много и красочно рассказывал об учебе в Хогвартсе, о своей семье, из которых уже никого не было в живых, о доме во Франции, много говорил о путешествии на Тибет после окончания школы. У меня создалось впечатление, что путешествовал он вместе с Томом, но это только мои догадки. Он вообще не упоминал о рыцарях Вальпурги, о Лорде, какой-либо организации и грандиозных планах. Долохов дважды сопровождал меня на прием к целителю и требовал полного отчета от Сметвика. Наконец мне было сказано, что моя магия все еще слаба и потребуется несколько лет, чтобы магический резерв восстановился до прежнего уровня. Тони очень переживал и расстраивался, а мне было все равно. Моей магии хватало, чтобы пользоваться каминами и порт-ключами, а палочку я в руки не брала.

На работе все складывалось удачно, проект набирал обороты, были выбраны модели и назначена дата презентации. Мне дали в помощь трех молодых людей, творческих и амбициозных, которые заглядывали мне в рот и активно выполняли поручения. Производство духов шло полным ходом, этикетки печатались, Сиггинс дал несколько аккуратных намеков в прессе и на радио. Юридическая фирма «Винтроп Нолдомар и сыновья» согласилась нас представлять и два невысоких полугоблина дневали и ночевали в магазине. Мы оформляли патенты пачками, Сиггинс хватался за сердце, видя счета, а Бейтс был счастлив и растерян одновременно. Ему хотелось рисовать эскизы и с геометрическими узорами, и с хищными принтами, и стилем сафари и образом «Лолиты», но Сиггинс рявкнул, и Бейтс тут же создал целую коллекцию балахонов из плиссированной ткани и активно занялся экспериментами с фактурами. Шефы меня очень ценили и жалели, потому что считали меня сбежавшей из мрачной закрытой секты. Еще больше укрепило их мнение то, что к нам в магазин зачастили странно одетые девушки, не имеющие понятия о современной моде. В этом была виновата Ирма, которая насмотрелась на мои новые платья и решилась сменить гардероб. Она пришла к нам, озираясь, и очень стеснялась. Я попросила ее снять отводящие чары, чтобы модельер смог что-то подобрать. Бейтс тут же попытался уговорить Ирму на «мини», но потерпел неудачу. Я тактично попросила попробовать что-то более консервативное. Сиггинс вспомнил, что у них есть нераспроданные платья в стиле «нью лук» и Ирма стала счастливой обладательницей целого гардероба. Сиггинс галантно назвал Ирму эталоном красоты — он долго сыпал комплиментами — какая у нее тонкая талия, пышная грудь, королевская осанка и покатые плечи. Я тихо радовалась, потому что мне эта ситуация была выгодна с обеих сторон — контора получала от меня клиентов, что хорошо, а уж мода конца пятидесятых была громадным прорывом по сравнению с серой безликостью традиционного гардероба волшебниц. Пышные богато отделанные платья очень понравились юным ведьмам, работающим в Министерстве, и Ирма привела ко мне двух наиболее надежных подруг. Те скупили полмагазина и привели еще несколько, и еще, и еще… Сиггинс потихоньку скупил все старые нераспроданные коллекции, даже съездил для этого в Париж. Он подошел к делу основательно и отгородил закуток для «Эйлиных покупательниц». Ведьмочки исправно платили галлеонами по ежедневно обновляемому курсу банка Грингготс. Как-то Бейтс заметил, что девушки платят странными монетами, внимательно понаблюдал пару дней и наконец сказал, чтобы я налепила на ценники понятные клиенткам обозначения. Поскольку «маггловская» мода в магическом мире не поощрялась, а платья девушкам очень нравились, то они запустили слух, что молодая талантливая чистокровная ведьма Эйлин Принц разработала одежду специально для юных ведьм. Меня начали осаждать с разных сторон, стараясь попасть в ряды моей клиентуры. Я имела глупость помочь с подходящим под новый стиль макияжем и прической одной-двум клиенткам и меня буквально рвали на части. В итоге пришлось дать интервью и пообещать большую фотосессию для «Ведьмополитена» в ближайшем выпуске. Предприимчивая Ирма ушла из Министерства, сняла помещение в «Косом переулке» и открыла модный салон «Принц и Крауч». Мы наняли двух магглорожденных выпускниц 1964 года и оплатили их стажировку у мастеров макияжа, предложенных Сиггинсом. Еще двое выпускников отправились на обучение к мастеру парикмахерского искусства. Платья из закутка переместились в новый салон, Бейтс вытащил старые лекала и засадил трех швей за изготовление особо полюбившихся новым клиенткам моделей, гоблины составили хитрый договор.

Ко мне подкатил любопытный Абрахас с просьбой о показе коллекции для мужчин. Я совершенно сбивалась с ног и сделала глупость: договорилась с Бейтсом о приватной консультации. Малфой не был бы Малфоем, если бы все прошло тихо.

Во-первых, он притащил с собой Тони. Во-вторых, Абрахасу было интересно, он был очарователен, блистал красноречием и рассыпал улыбки. В итоге Бейтс сделал на него стойку, был не менее очарователен и завалил комплиментами. Малфой и так любил дорого и красиво одеваться, а уж в дизайнерских джинсах с низкой посадкой и мягкой тунике и вовсе выглядел порочным ангелом. Сиггинс жутко разобиделся на партнера и в пику ему сделал из Долохова рокового красавца. Шляпа с мягкими фетровыми полями, строгий костюм и белоснежная рубашка придали Тони шарм гангстера тридцатых годов. Я была занята с моделями и не видела этого безобразия. Оглядев себя, два мага разбойника признали свой вид годным и отправились прямиком в модный маггловский ресторан вместе с моими работодателями. Сиггинс ревновал Бейтса и потому обольщал Тони, Бейтс был полностью очарован Абрахасом и ничего вокруг себя не замечал, Малфой и Долохов наслаждались собственным внешним видом и сочли настойчивость своих собеседников обычной маггловской манерой общаться. Когда количество выпитого перевалило разумные границы, Тони что-то заподозрил и решил прямым вопросом развеять свои сомнения. Результатом расспросов стала эмоциональная речь Долохова, где приличными были только междометья и несколько разбитых стульев. В запале прозвучала русская речь и мое имя. Сквозь обиду и пьяный угар Сиггинс сообразил, что эти двое ребят не пытались их обидеть, а были несчастными сектантами вроде меня. Он постарался разъяснить недоразумение Бейтсу, тот понял и засмущался. Все вместе они продолжили веселье в другом ресторане и были вынуждены терпеть возлияния Антонина на мой счет. Итогом вечеринки стала клятва о вечной дружбе и обещание уволить меня ради семьи. Все это я выслушала позже в четырех вариантах с незначительными отличиями.

На следующий день Бейтс и Сиггинс выглядели плохо, переменили свое решение о моем увольнении и покаянно прятали от меня глаза. Я мстительно принесла заявление об увольнении, которое у меня не приняли. Я ушла на очередной прогон моделей, до запуска духов оставалось две недели. Бейтса неожиданно посетило вдохновение. Вдохновившись двумя красавчиками, он решил добавить аксессуаров на показ, приуроченный к презентации.

Две недели пролетели как один час, я сбилась с ног, стараясь попасть в несколько мест одновременно, Сиггинс орал на всех, кто попадался ему под руку, а Бейтс все отчаянно доводил свои творения до совершенства.

Настал день «Х». Громадные постеры с изображением духов и слоганом: «Не говори — чувствуй!» были расположены в правильных точках, персонал находился на отведенных местах, модели пришли все, костюмов хватало, пробники были расставлены — все было готово. Приглашенные журналисты и законодатели мод явились в полном составе и даже сверх того, пришли и друзья-конкуренты. Сиггинс только успевал называть мне легендарные имена. Также присутствовали неизбежные «светские люди» и приглашенные. Погас свет, началась пантомима. Юноша и девушка сидели в легких едва прозрачных хламидах по две стороны громадной постели и потягивались. На юноше было одеяние белого цвета, на девушке — черного. Девушка пыталась привлечь внимание парня, но он кивал и читал газету. Тогда у нее появилась идея (в прямом смысле загорелась лампочка над головой и появился вытянутый палец — Эврика) и она нанесла духи на запястье. Он удивленно потянул носом, она подсунула ему обнаженную руку. Он следил за ней, как крыса за дудочкой. Она скрылась за дверью душа, оттуда вылетело ее одеяние и пальчиком поманила его за собой. Свет погас на всей сцене, сосредоточившись на ее руке. Юноша пошел на ее зов, скрылся за дверью, вылетело на пол его одеяние. Свет переместился на слоган. Темнота. Включился свет, около гостей стояли строгие слуги с черными повязками на подносах.