Деннингс поднялся после того, как были розданы поляризованные защитные очки, которые обычно носят сварщики во время работы.

— Я не буду надоедать вам пропагандистскими речами, — сказал он и увидел улыбки облегчения на лицах своих подчиненных. — Мы втиснули в один короткий месяц год тренировок, но я знаю, что мы можем справиться с этим заданием. По моей скромной оценке, вы, черт побери, лучший экипаж в Воздушных Силах. Если мы все сделаем то, что должны, мы вполне можем положить конец этой войне.

Затем он кивнул капеллану, который вознес молитву за успешный и безопасный полет.

Пока летчики выходили, направляясь к ожидавшему их Б-29, к Деннингсу подошел генерал Харольд Моррисон, специальный уполномоченный генерала Лесли Гровса, главы Манхэттенского проекта.

Моррисон некоторое время внимательно изучал лицо Деннингса. В глазах пилота можно было заметить усталость, проступавшую в тенях вокруг век, но они горели нетерпением приступить к выполнению порученной миссии. Генерал протянул ему руку.

— Удачи, майор.

— Спасибо, сэр. Мы сделаем эту работу.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — произнес Моррисон, стараясь придать своему лицу выражение уверенности. Он ожидал ответа от Деннингса, но пилот промолчал.

После нескольких секунд неловкого молчания, Деннингс спросил:

— Почему мы, генерал?

Улыбка Моррисона была едва заметна.

— Хотите отыграть назад?

— Нет, мой экипаж и я позаботимся, чтобы дело было сделано. Но почему мы? — повторил он свой вопрос. — Простите меня, сэр, что я это говорю, но мне трудно поверить, что мы — единственный летный экипаж в Военно-Воздушных Силах, которому вы можете доверить пронести атомную бомбу через Тихий океан, сбросить ее в центре Японии и затем приземлиться на Окинаве, имея в баках едва ли больше, чем пары бензина.

— Лучше, если вы будете знать только то, что вам было сказано.

Деннингс прочитал дурное предчувствие в глазах и голосе этого человека.

— Дыхание матери. — Он произнес эти слова медленно, без всякого выражения, как будто повторил название некоего невыразимого ужаса. — Какая извращенная душа предложила это треклятое кодовое название для бомбы?

Моррисон безропотно пожал плечами.

— Я думаю, это был президент.

Через двадцать семь минут Деннингс смотрел вперед через ветровое стекло, по которому туда-сюда сновали дворники. Дождь усилился, и через влажную пелену он мог видеть не далее чем на две сотни ярдов. Обеими ногами он жал на тормоза, разгоняя двигатели до 2200 оборотов в минуту. Бортинженер сержант Роберт Мосли доложил, что четвертый двигатель вращается более чем на пятьдесят оборотов медленнее, чем нужно. Деннингс решил проигнорировать это сообщение. Несомненно, что в этом незначительном снижении оборотов виноват влажный воздух. Он снова перевел секторы газа на холостой ход.

Сидевший в кресле второго пилота справа от Деннингса Морт Стромп подтвердил разрешение башни управления полетами на взлет. Он опустил закрылки. Два члена экипажа в боковых турелях подтвердили, что закрылки стали на место.

Деннингс протянул руку и включил селекторную связь.

— Ну, ребята, трогаемся.

Он снова перевел секторы газа вперед, при этом немного прибавив оборотов левым двигателям по сравнению с правыми, чтобы компенсировать огромный кренящий момент. Затем он отпустил тормоза.

Самолет «Демоны Деннингса», со взлетным весом 68 тонн, с заполненными до предела топливными баками, вмещающими 7000 галлонов горючего, с шеститонной бомбой в переднем бомбовом отсеке и с экипажем 12 человек на борту, начал разгон. Он был перегружен примерно на 17000 фунтов.

Четыре двигателя системы «Райт-циклон», рабочим объемом 3350 кубических дюймов каждый, передали свою тягу на подвеску, их общая мощность, составляющая 8800 лошадиных сил, раскрутила 16,5 — футовые пропеллеры, проталкивая их сквозь пелену несомой ветром воды. Голубое пламя вырывалось из выхлопных труб, крылья окутало облако брызг, и огромный бомбардировщик с ревом покатился во мрак.

Мучительно медленно машина набирала скорость. Длинная взлетная полоса простиралась перед ней, вырезанная в бесцветной вулканической породе и кончающаяся крутым обрывом высотой в восемьдесят футов над холодным морем. Горизонтальные молнии залили странным голубым светом пожарные машины и кареты «скорой помощи», вытянувшиеся в цепочку рядом со взлетной полосой. На скорости восемьдесят узлов Деннингс уже мог управлять курсом с помощью одного руля направления и до упора выдвинул вперед секторы газа правых двигателей. Он решительно сжал в руках штурвал, твердо намеренный поднять «Демонов» в воздух.

Сидевший впереди пилотов, в застекленном носовом отделении, бомбардир Стэнтон со знанием дела следил, как быстро сокращалась лежащая перед ними взлетная полоса. Даже медлительный Стромп вытянулся на своем сиденье, его глаза тщетно пытались разглядеть во мраке перед машиной, где кончается чернота полосы и начинается чернота моря.

Три четверти полосы остались позади, а машина все еще оставалась словно приклеенной к земле. Время, казалось, растворилось в тумане. У всех было такое ощущение, что они летят в пустоту. Затем вдруг огни джипов, припаркованных у конца взлетной полосы, промелькнули сквозь завесу дождя.