– Вот все и будут сидеть.

– Оно, конечно… так. Знамо, что… А куда денешься? – будем сидеть.

И Простой человек вышел.

Когда он вошел в комнату, где сидели «пассажиры», на него посмотрели без всякой надежды, обреченно.

Простой человек присел к столу… И засмотрелся на бутылки с коньяком. И вдруг всплакнул.

На него удивленно посмотрели.

– Прощайте… драгоценные мои, – говорил Простой человек, глядя на бутылки. – Красавицы мои. Как я буду без вас?.. Одно страдание будет, тоска зеленая: Любимые мои. Тяжело мне с вами расставаться, ох, тяжело…

– Поплачь, поплачь, говорят легче становится, – сказал Брюхатый.

– А я и плачу. Плачу и стонаю. Сердце кровью плачет, когда на них смотрю. Но канавы рыть с тобой в одной бригаде я не буду! – Простой человек сердито посмотрел на Брюхатого. – Я твою норму там не буду выполнять. Я за тебя… Недоедать из-за тебя не буду!

– Чего это ты решил, что я там канавы рыть буду? – спросил Брюхатый.

– А что же ты там будешь делать?

– Библиотекарем пойду… Или санитаром.

Все засмеялись: это был нехороший смех, нездоровый смех, болезненный смех, если можно так сказать про смех.

– Налей-ка и мне, – подошел к столу Курносый.

Простой человек налил две рюмочки… Одну пододвинул Курносому. Они чокнулись.

– За счастливую дорогу, – сказал Простой человек.

И тут вдруг сорвался «с гвоздя» Аристарх. Он вскочил, затопал ногами и закричал:

– Хватит паясничать! Хватит паясничать!.. Комеди франсез развели тут! Вон все отсюда! Вон! Скоты!.. Говядина!

Курносый поставил свою рюмку на стол и внимательно посмотрел на Аристарха. – Слушай, – сказал он, – я умею останавливать истерики: я перворазрядник по боксу. Я хоть давно не в форме, но все равно… такую-то экономическую гниду я сделаю.

Аристархушка сел так же резко, как вскочил, обхватил опять руками голову и тихо стал покачиваться.

Простой человек промокнул губы уголком дорогой скатерти и опять пошел к Вере Сергеевне. Ему, похоже, пришла какая-то дельная мысль в голову.

– Сергеевна, – сказал он, – а на кого квартира записана?

– Как?.. – не то что не поняла, а скорей растерялась Вера Сергеевна. – Как «на кого»?

– Кто ответственный квартиросъемщик?

– Он…

– Он, – Простой человек выразительно смотрел на Веру Сергеевну.

– А что? – спросила та.

– А ты куда? – спросил в свою очередь Простой человек.

– Как куда? Никуда.

– Она кооперативная?

– Да.

– С конфискацией имущества! Он же не к Марье Иванне в карман залез, он государству в карман залез…

– Ну? И что?

– С конфискацией всего имущества, – повторил Простой человек, даже с каким-то удовлетворением повторил. – У их теория одна: с конфискацией всего имущества.

– А я куда же?

– Я вот и зашел спросить: а ты куда?

– Нет такого закона! – слабо запротестовала Вера Сергеевна.

Простой человек присел на дорогое зеленое кресло.

– Коломийцева посадили – с конфискацией, – стал он загибать пальцы, – Коренева Илью Семеныча, веселый человек был! – с конфискацией… Он, к тому же, анекдоты любил…

– При чем тут Коренев какой-то? А я что, на улицу, что ли?

Простой человек помолчал…

– Угол снимать где-нибудь.

– Здравствуйте!

– Прощайте, – жестко сказал Простой человек – откуда и нашел в себе такую жестокость, он был добрый человек – и отбыл к «пассажирам».

– Слюнтяи, – сказал он всем. И прямо прошел к столу. – Интелефу занюханные, – налил себе большой фужер коньяка и выпил один. – Энергичные люди!.. Это я… – стукнул он себя в грудь, – я энергичный! Соображать надо! Жить надо уметь! От меня три жены ушло, и ни одна, – он подчеркнул это, – ни одна не делает волны насчет алиментов! А потому что – что с меня возьмешь? С меня взять-то нечего. Я за свой труд беру, в основном, коньяком, а они не хотят коньяком. Не положено, они это прекрасно знают. Они каждый божий день видят, что я к вечеру лыка не вяжу, а сделать ничего не могут. Их мужья все изозлились: иззавидовались, а сделать ничего не могут. А вы – энергичные… Вот энергия-то! Боксер, садись, врежем. Не вешай свой курносый нос – он у тебя все равно кверху торчит. Вот ты еще более-менее, энергичный. А эти все… Тара для… сказал бы для чего, но у меня настроение улучшилось.

Раздался звонок в дверь.

Все опять замерли.

– Открывайте! – велел Простой человек. – Памятники…

Но никто не стронулся с места.

Простой человек сам пошел открывать. И на ходу изобразил, что вроде и в самом деле меж памятников идет: приостанавливался и разглядывал.

– Люблю по кладбищу ходить. Думаешь: а кто были эти люди? – рассуждал сам с собой Простой человек. Он остановился перед Брюхатым. – Вот этот, наверно, плохой был…

– Проходи, – негромко сказал Брюхатый, – а то я встану из гроба и задушу тебя.