Новое виденье давно забытой истории.
Зверь
Новое виденье давно забытой истории о кровавых днях Франции, о двух сотнях мертвых детей и юных дев, о Жеводанском звере, державшем в страхе целую провинцию Жеводан.
16 ноября 1765 - 20 июня 1767 года.
***
Я глянул в узкое оконце, заделанное металлической решеткой: на улице была ужасная погода. Все дороги и тропы развезло, любая телега увязла бы в такой грязи, даже сильные грузовые лошади не могли спасти положение. Уже неделю шел проливной осенний дождь, делавший моё ожидание освобождения еще более мрачным и грустным.
– Сын мой, скоро мы сможем покинуть это место.
– пробормотал слегка простуженный отец из угла камеры.
– Надеюсь. Ожидание сильно утомляет меня...
– А ведь мы здесь из-за тебя, Антуан!
– воскликнул мой брат Пьер.
– Я молю Бога, что бы он перестал, отец!
– Довольно, дети мои! Вина за то, что мы томимся в этой темнице лежит на каждом из семьи Шастелей!- мысль отца продолжилась бы и дальше, но в камеру зашел один из охраняющих нас солдат.
– Вы освобождены приказом короля и можете покинуть Соже сейчас же.
Пьер с широкой улыбкой посмотрел в начале на меня, затем на отца и первый двинулся к выходу.
***
Мы долго добирались до родной деревни Бессере-Сен-Мари, несмотря на довольно близкое расстояние. Когда наш обоз подъезжал к окраине селенья, мы услышали громкий пронзающий рев, после чего все сомнения были рассеяны: де Ботерн никогда не убивал Жеводанского зверя...
– Это он, точно он! Я слышал этот вой тогда, в конце прошлого лета, когда мы были к нему так близко!- воскликнул отец.
– А потом Антуан устроил драку! Ты опозорил честь нашей семьи тем, что мы три месяца просидели в этой холодной камере. Как можно было начинать тот спор в присутствии де Ботерна?
– Ты тоже не образец чести и достоинства, мой дорогой Пьер!
– Я лишь сказал...
– Сказал, что любовь моя, Мари-Жанна, распутная женщина! Это ты хотел сказать?!
Он замолчал и виновато взглянул на меня.
– Прости, брат мой, тогда я был не прав. Мы вероятно оба виноваты в нашем заключении.
А вой всё продолжался и продолжался, пронизывая ночь, полную мрака. Только призрачный свет луны освещал наш импровизированный лагерь. В Бессере-Сен-Мари мы были только ранним вечером следующего дня, выпал первый снег, который таял мгновенно, продолжая деятельность дождя по разорению улиц.
Мари-Жанна наконец-то стояла передо мной. Ёе рыжие волосы развевал ветер, она улыбалась так, как никогда раньше. А более прекрасных желтых глаз я и не видел. Она одела своё любимое синее теплое платье и черный плащ с капюшоном, в этом Мари-Жанна выглядела как загадочный путник.
– Мари-Жанна! Любовь моя!
– Антуан, ты вернулся ко мне!?
Мы не видели друг друга больше трех месяцев, поэтому от счастья моё сердце чуть не остановилось. Он стучало, как бешенное, когда я дотронулся до её холодных щек, покрытых несколькими созвездиями веснушек.
– Разреши поцеловать тебя, любовь моя!
Она не ответила ничего, лишь прикоснулась ко мне своими сладкими и теплыми губами. Мари-Жанна умела быть верной, ведь она ждала меня из Африки, из алжирского плена и из всех моих долгих поездок.
– Не знаю, сможешь ли ты извинить меня, но я вынужден задать тебе вопрос.
– Только не спрашивай меня о Звере! Боже, спаси меня от этого разговора!
– Мари-Жанна, ты должна помочь мне! Если мы не поймаем этого волка-людоеда, наша семья никогда не вернет свою честь! Де Ботерн усадил Шастелей в тюрьму на три месяца, это наш долг - поймать Зверя.
– Спрашивай, только не растягивай этот разговор на весь вечер, дорогой мой.
Я поморщил лоб, потому что узнать мне нужно было много. Мы пошли вдоль по припорошенной снегом тропе, огибая деревья. Я держал её остывшие тонкие руки.
– Он продолжает совершать убийства?
– Нет.- ответила она, ехидно улыбнувшись.
– Как, любовь моя, неужели ты решила утаить от меня правду?
– Нет, Антуан, я говорю лишь то, что вижу своими глазами. Не было ни одного растерзанного крестьянина, ни одного ребенка с перекусанной шеей.