Шрифт:
У меня пересохли губы. Спустя почти десятилетие, я все еще это переживала.
– Что случилось?
– спросил он, его голубые глаза так располагали к себе. Мужчина не имеет права быть таким сексуальным, даже не пытаясь.
– Мы пытались отбуксировать пикап у маленького пригородного коттеджа, когда из дома вышла женщина. Она держала на руках малыша и в ее глазах застыло отчаяние. Она сказала: «Забирайте его. Я все равно не могу позволить себе бензин». Выражение ее лица было ужасным. Я должна была тут же остановиться. Позвонить папе и попросить его забрать меня оттуда. Но я пыталась сделать все правильно. Папа устроил меня на эту работу, и я собиралась ее выполнить, даже если она - отстой.
Парни только закончили прикреплять буксирный трос, а потом этот человек вырвался из дома с винтовкой и начал в нас стрелять. Без предупреждения. Мы даже не могли залезть в свой грузовик. Мы просто спрятались за ним. Женщина кричала, но он продолжал стрелять по нашей машине. Даг позвонил в полицию. Они быстро приехали. Мужчина обстрелял полицейскую машину, и полицейские застрелили его. Я видела, как пули попали ему в грудь, а потом он рухнул. Дети выбежали из дома, и все начали плакать и кричать. Я помню, как копы уводили его жену, и она пыталась сказать им, что он был хорошим человеком и не стал бы делать нечто подобного. Позже я узнала, что он потерял работу четыре месяца назад, и его дом отходит банку. Папа приехал и забрал меня, и я больше никогда этим не занималась.
– За что я целый месяц по утрам благодарила свою счастливую звезду.
– Твоя очередь. Первый человек, чью смерть ты видел.
– Мне было семь, - начал он, его голос был тихим и глубоким.
– Я практиковал заклинания, а мой дед наблюдал за мной. Он дремал в кресле, как это обычно бывало. Внезапно, он схватился за голову, застонал и упал. Я подбежал к нему, но он не дышал. У него произошел разрыв аневризмы. Я сбежал вниз по лестнице и рассказал бабушке, что дед умер. Она сказала мне, что лень - худшая черта в человеке, и вранье, чтобы избежать практики, немногим лучше. Затем она сказала Джерарду, своему слуге, отвести меня в кабинет и запереть там. Я два часа просидел на полу, глядя на труп своего деда.
О боже.
Из коридора донесся легкий шорох и в поле зрения показался маленький пес. Он был приземистым, с огромными треугольными ушами и приплюснутой мордой, сообщающей, что когда-то его бабушка загуляла с французским бульдогом. Происхождение остальных его ДНК было загадкой. Он был насыщенного черного цвета, с густой и жесткой шерстью, и двигался так, будто был в своем царстве.
– Привет, Наполеон, - сказала я.
Наполеон удостоил меня взгляда темных глаз на его симпатичной горгульей морде. Затем он развернулся и потрусил по коридору.
– Собака-проводник, - сказал Роган.
– Да. Будь осторожен. Багу нравится растягивать повсюду прозрачную леску. Если ты ее заденешь, может случиться что-то плохое.
– Насколько плохое?
– спросил он.
– Вроде взрыва.
Мы проследовали за Наполеоном через лабиринт коридоров на третий этаж. Массивная стальная дверь преградила нам путь. Я вытащила свой «тазер» из рюкзака.
– Никаких убийств.
– Буду паинькой, - заверил Роган.
Дверь лязгнула и открылась в комнату, уставленную мониторами. Они росли со стен и потолка на узких креплениях, словно прямоугольные электронные цветы, распустившиеся на лианах из кабелей. В центре этих цифровых джунглей в разорванном кольце клавиатур, выдвинутых из стен, на вращающейся платформе сидел мужчина. Его одежда - грязная, темная футболка с длинным рукавом и армейские брюки - знавала лучшие времена, и висела на его худощавой фигуре. Его темные растрепанные волосы спадали на глаза, вместо того, чтобы быть зачесанными назад с широкого и высокого лба. Они соревновались с одеждой в том, кто дольше продержится без мытья. Маленький нос и небольшой рот в сочетании с треугольной челюстью делали его лицо непропорционально массивным сверху. Его большие карие глаза горели безумным огнем. А руки тряслись.
– Дай ее мне.
– Он соскочил со своего стула. Он был примерно моего роста и весил фунтов на двадцать меньше.
– Дай мне.
Я подняла «тазер».
– Сначала работа.
Он запрыгал на месте.
– Она мне нужна. Дай ее мне.
– Сначала работа.
– Дай! Дай, дай-даймне...
– Он двигался слишком быстро, нервно и дрожал. Слова начали сливаться друг с другом. – С..кадайсюда-дай-даймне-надо-надо-надо...
– Сначала работа.
– Черт!
– Баг развернулся на ноге.
– Что?
– Адам Пирс. Найди его.
Он поднял вверх палец.
– Чтобы снять напряжение. Одну. Одну!
Я передала пузырек Рогану, не сводя «тазер» с Бага. Он уже кидался на меня раньше.
– Пожалуйста, дай ему одну таблетку.
Чокнутый Роган открыл баночку. Таблетка поднялась в воздух. Обалдеть. Он обладал сумасшедшим контролем.
Пилюля поплыла к Багу. Тот схватил ее прямо в воздухе, вытащил нож из чехла на поясе, и, положив таблетку на стол, отсек от нее треть. Дрожащими пальцами он смахнул меньший кусочек со стола и закинул в рот. Баг замер, вытянувшись на цыпочках, руки по швам, словно собирался вот-вот взлететь. Дрожь прекратилась. Внезапно он стал совершенно спокойным.
Чокнутый Роган посмотрел на меня.
– Экузол, - пояснила я.
Экузол был военным препаратом, созданным, чтобы вывести вас на новый уровень. Если вы были сонными, он заставлял вас бодрствовать; если же были взвинчены, то успокаивал. Стоило его принять и все тут же прояснялось. Вы все видели, все замечали, быстро реагировали и ничего не боялись. Он предназначался для снайперов и водителей конвоя. Они принимали его во избежание промахов или усталости, а после окончания его действия спали по двадцать часов подряд. Это было засекреченное вещество, но у моей мамы все еще были связи.