– Ну?
– грозно повторил Макрон, и, выхватив ларец из рук торговца, сам вытряхнул гемму на прилавок.

Торговец ахнул от такого кощунства.

Макрон, не обращая на него внимания, положил на свою ладонь кусочек голубого халцедона, на котором была вырезана летящая цапля. Птица была словно живая, но, поди, разбери этих торговцев драгоценностями...

– Точно Дексамен?
– уточнил он, хмуро переводя глаза на хозяина лавки.

– Как можно сомневаться!
– воскликнул тот, бережно прикасаясь ногтем к гемме. – Видишь эти тончайшие волнистые линии? По ним всегда можно определить его руку! А если не веришь мне, то прочти надпись под цаплей, это единственная гемма, на которой великий Дексамен поставил свое имя!

Макрон плохо читавший по-гречески, покосился на мельчайшие буквы и, поражаясь, как коллекционеры не жалеют своих состояний на такие безделушки, швырнул на прилавок тяжелый кошель с золотыми монетами. Потом, видя несогласие на лице торговца, другой. И, окончательно теряя терпение, третий...

Хозяин лавки не обманул его. Это Макрон понял с первого же взгляда на Титиана, когда тот увидел гемму.

– Не может быть...
– прошептал сенатор, поднося цаплю к свету.
– Это же Дексамен!

– Да, там есть линии!
– подтвердил Макрон.
– А если сомневаешься, взгляни под гузно цапли - там имя!

– Этой вещи - пятьсот лет, я только слышал о существовании подобной, и даже не мечтал, что подержу ее хотя бы в руках!
– восторженно бормотал Титиан.
– Макрон, ведь ей нет цены!

– Всему на свете есть цена, дорогой Титиан!
– усмехнулся Макрон.

– Как?! Ты можешь продать ее?..

– А сколько бы ты дал?

– За этого Дексамена? Все, что угодно! Моих рабов, загородное имение с виноградниками в придачу! Этот дворец...

– Немало!
– покачал головой Макрон.
– Неужели она так нравится тебе?

– Я без нее теперь жить не смогу...
– тихо признался сенатор.

– Ну, так бери ее! В подарок!

Титиан с укором посмотрел на Макрона, словно умоляя его так не шутить с ним, но, вглядевшись в его усмехающееся лицо, запинаясь пролепетал:

– Дексамена? В подарок?!

– Да!
– подтвердил Макрон.
– Но только не от меня.

– А от кого?
– не в силах отвести глаз от геммы, спросил сенатор.

– От того, кто в состоянии делать такие подарки - от императора!

– От… Тиберия?!

– Боишься Сеяна?
– вопросом на вопрос ответил Макрон и протянул руку к гемме. – Тогда давай ее сюда. Потому что, как любил говаривать мой отец, даря мне в день рождения игрушки, ценность подарка - в дарителе!

– Нет!
– протестующе воскликнул сенатор, прикрывая гемму ладонью.
– Я всегда с уважением относился к Тиберию! И даже сейчас, когда все клянутся именем Сеяна, я в 18 своих клятвах упоминаю только богов!

– И это неплохо!
– одними губами усмехнулся Макрон.

– Я даже не возмущался, когда Тиберий не приехал на похороны своей матери!

– А вот это зря. Император давно раскаивается, что так жестоко обходился с Ливией после того, как пришел к власти.

– Так что же мне делать?
– глядя на гемму, потом на Макрона, спросил окончательно сбитым с толку сенатор.

– Ничего!
– пожал плечами Макрон.
– Спрячь в ларец своего Дексамена и прикажи накрыть на стол. Расскажешь мне, чем живут и дышат отцы-сенаторы в отсутствие императора...

Всю ночь Титиан втолковывал захмелевшему Макрояу:

– С Юнием Бассом будь учтивым - это осторожный и неплохой политик. С Кальвизием порезче - его ничего не волнует, кроме собственного дома, статуй и картин. Сатурнина купи, старик, жаден до денег. Реститута лучше всего припугнуть. Ну, а Тасций - он воин, и ты воин, как-нибудь договоритесь...

С рассветом Макрон зашел в гончарную лавку и, купив дорогую вазу, отправился с нею к Юнию Бассу.

Сенатор сразу понял, - зачем к нему пожаловал Макрон, с достоинством принял подарок и, придавая весомость каждому своему слову, сказал:

– Нет слов, Тиберий - прекрасный администратор, он многому научился от Августа, и его нельзя ставить ни в какое сравнение с выскочкой Сеяном. Подумать только – этот безродный плебей вчера угрожал мне и требовал, чтобы я голосовал за его избрание консулом!

– Сеян в Риме? – скрывая тревогу, спросил Макрон.

– Да, - кивнул сенатор.
– И после его ухода я понял, что в будущем он не намерен ни в чем считаться с сенатом. Иное дело Тиберий... Не было такого дела малого или большого, государственного или частного, о котором он не доложил бы сенату, когда жил в Риме... Налоги, починка зданий, даже кому поручить срочный поход и как отвечать царям на послания - все шло, благодаря ему, через сенат. Скажи, он вернется?..