— Это тот самый, который у «чекистов» ушел, в мае.

— Ну и слава Богу, что не наш… А то дерьма не оберешься.

— С АКСУ сложнее — номера нет, очевидно, прямо с завода. Но это уж забота не наша, пусть борцы с терроризмом крутятся — у них вроде было дело по Туле, по хищениям оружия…

— Проинформируйте. Хотя нет… Передадим «волкодавам», пусть сами решают. Да! Так и поступим, генералу я доложу.

— А что эксперты? Я так понял, что какая-то ерунда…

— Да уж… Если судить по следам — кровь, дырки от пуль… Получается, что тех пятерых сначала расстреляли, а потом волочили из угла в угол по всему помещению… Или сначала избивали… Но следов-то на трупах нет — ни пыток, ни побоев! Бред какой-то. И Самуилыч считает, что часть крови — вообще засохшая, старая…

— Ладно, посмотрим, что «клиент» скажет!

У входа в палату Зеленцова ругались четверо: скуластый парень баскетбольного роста подпирал плечом выкрашенный в белое косяк, а его коллега из аппарата угро, постарше и пониже, шипел и плевался в сторону наседающих представителей легкого на помине РУОПа:

— Сказал ведь — не пушу! Будет указание полковника — пожалуйста, баба с возу…

— У нас указание начальника Главка! В соответствии с положением имеем право… — Они подошли сзади, поэтому Владимир Александрович не сразу узнал капитана Тарасевича. Это было кстати, настолько кстати, что он даже не поверил сначала этой первой за сегодня удаче.

— В чем дело? — Вид и тон у замначальника уголовного розыска были настолько грозны, что будь у руоповцев нервы чуть послабее, они должны были бы рухнуть на линолеум и незамедлительно растаять:

— Документы!

Офицеры дисциплинированно предъявили «ксивы»:

— Капитан Тарасевич.

— Капитан Баранов.

— Нам необходимо допросить задержанного Зеленцова. Решается вопрос о передаче в РУОП этого дела…

— Письменное разрешение следователя есть? Нашего, который ведет?

— Нет, — подобравшись, процедил Тарасевич. Речь шла о таких формальностях, соблюдение которых в оперативной среде считалось просто неприличным.

— Свободны! — С правовой точки зрения полковник чувствовал себя неуязвимым, тем более что и численный перевес был на его стороне: трое подчиненных, Виноградов и даже отвлекшийся от мыслей об обеде милиционер с интересом наблюдали за происходящим.

— Есть… — Оскорбленные Баранов и Тарасевич медленно, пытаясь сохранить достоинство, повернулись и пошли по коридору.

— Ладно… Подождите! — Старый сыщик насладился триумфом и предоставил возможность возобладать чувству профессионального долга: в конце концов, он был не кабинетной «промокашкой», а матерым оперативником. — Я с ним сейчас сам буду разговаривать. Если хотите… Один может присутствовать. И еще вон — капитана возьмем. — Он кивнул на Владимира Александровича.

Никто не удивился — посторонний, незаинтересованный свидетель, лишняя страховка на случай возможного межведомственного конфликта…

— Спасибо! Я буду. — Тарасевич запихал оплеванное самолюбие поглубже и вернулся. Виноградов с равнодушным видом пожал плечами.

…Зеленцов, естественно, находился в палате не один. При появлении начальника хмурый, обложенный пачкой прочитанных газет опер встал и с видимым облегчением отправился восвояси. Вообще же тысячи больных на необъятных российских просторах могли только позавидовать задержанному бандиту, мечтая о таких условиях: никаких соседей, лучшие медикаменты, круглосуточный, заботливый, хотя порой и несколько навязчивый, присмотр…

— Как он? — Игнорируя лежащего, поинтересовался полковник. — Говорить может?

— Еще как, — устало обернулся в дверях сменный «медбрат», — все уши прожужжал: то записку отнести, то с одеждой помочь… Неплохие деньги, между прочим, сулил! Потом, само собой, жизнь обещал попортить, пугал…

— Ну это уж как водится! — понимающе покачал головой старый сыщик. — Иди, Леша, спасибо… Ну-с, давай беседовать.

Он присел в ногах Зеленцова, прямо на одеяло. Тарасевич занял свободный стул, Виноградов устроился на подоконнике.

Бандит, массивный, широкий в кости, левое плечо его, перехваченное бинтами, выглядывало только чуть-чуть, зато правая рука виднелась полностью, как бы поднятая для удара или единодушного голосования. Это объяснялось просто — серая сталь «браслетов» намертво приковала ее к спинке кровати. Начавшее покрываться щетиной лицо, тревожно бегающие глаза, выпуклые на фоне огромного кровоподтека…

— Больно? — В голосе заместителя начальника уголовного розыска не было участия, ни искреннего, ни фальшивого. — Бо-о-льно… Ничего. Заслужил! Потерпи, недолго осталось.

И от этого неожиданного, ни разу ни в одном кино не виданного начала разговора, от этой не то угрозы, не то двусмысленной присказки глаза Зеленцова мгновенно налились ужасом, мелкие капельки пота выкатились на лоб из-под пегих волос.

— Почему? — неожиданно для себя спросил он еле слышно, и Виноградов понял: все, чистая победа! Полковнику с ходу удалось пробить, сломать выстроенную задержанным за часы ожидания линию защиты, «вытянуть» его за собой, заставив общаться в режиме диалога. А уж остальное было делом техники.