У него было, наверное, озабоченное лицо, потому что когда Жека сел в «астру», Настя посмотрела на него и спросила:

– Все в порядке? А то ты как Чайльд Гарольд.

– Я могу еще как мистер Бин… Похож? – и сам глянул на себя в зеркало.

Идущие на посадку самолеты едва не цепляли Настю и Жеку свежевыпущенными шасси. За их спинами из-за золота деревьев виднелись здания и радары Пулковской Обсерватории. Выглядевшие заброшенными конструкции, освещаемые холодным закатным солнцем. Дымящая трубами ТЭЦ, новостройки юга города и бегущее к ним шоссе с похожими на игрушечные автомобилями – все как на ладони.

«Опель» они бросили на парковке строительного гипермаркета в километре отсюда. Пешком, через воинское захоронение, поднялись в гору по тропинке, петлявшей между деревьями и бывшими окопами времен обороны Ленинграда. На просторном, но ветреном месте разожгли угли в сборном мангале, за которым пришлось заехать к Жеке на Ленинский. Настя всю дорогу потом посмеивалась над беспорядком, увиденным в Жекиной квартире.

– Я, конечно, понимаю, что ты – мужчина, живущий один. Я и сама в этом деле не без греха – некогда за порядком следить. Но зубная щетка в чашке с остатками чая в комнате на подоконнике и книжка в обувнице – это перебор. И, главное, что за книжка! Николай Носов, «Незнайка на Луне»!

– А чего? Классическая антиутопия! Джордж Оруэлл отдыхает, – в шутку оправдывался Жека. – А по поводу бардака – некогда убирать. Паутину, вообще, специально на лето оставил, чтобы комары в нее попадали. Фумигатор покупать не нужно. И экологично опять же.

Он выкинул из головы те тяжелые мысли, возникшие у него после встречи с Аббасом, и занимался шашлыком. Пока подготавливал мясо и нанизывал его на блестящие как инструменты хирурга шампура, у Насти зазвонил телефон. Она посмотрела, кто звонит, отошла шагов на десять, но порывы ветра доносили до Жеки обрывки ее агрессивных фраз:

– Да?.. Если ничего срочного… Высотах – смотрим на город и самолеты, жарим мясо… Нет, не на… Тебя видеть… Я вешаю трубку…

– Кто это? – спросил Жека, когда Настя вернулась к мангалу.

– Отец, – ответила девушка.

– Ты с ним не ладишь?

Настя пожала плечами, призналась:

– Не очень… Не хочу об этом говорить, ладно?

– Ладно, тогда давай выпьем.

– Ты все еще с финскими номерами?

– Конечно.

Жека достал из прихваченного из дома рюкзака «Jan Sport» початую бутылку двенадцатилетнего «джеймсона», плеснул на пару пальцев в прозрачные пластиковые стаканы. Сладкий вкус, ореховое послевкусие – будто бы виски разбавили шампунем.

– Приятный, – прокомментировала Настя.

– В самый раз для девочек, – кивнул Жека. – А мне сладковато.

Они пожарили мясо, съели его, капая на сочные, покрытые сверху корочкой куски соусом «табаско», запивали виски и томатным соком, заедали зеленью и черным хлебом. Налили еще, сели на сухую пожелтевшую траву – Настя впереди, Жека сзади, обхватив ее за плечи, так было теплее. Маленькими глотками приговаривали «джеймсон», смотрели на город, пару раз поцеловались.

– Я смотрел прогноз, на следующей неделе похолодает почти до нуля, – заметил Жека, подливая себе.

– Лето красное пропели, – кивнула Настя. – У меня мечта идиота – перезимовать в Европе. Пусть даже не на югах, но чтобы не было каши под ногами и морозов за двадцать, – она поежилась. – Жить в большом городе, не работать, читать книжки, слушать Тома Йорка, Monokle и «Optimistica Orchestra», вкусно есть, выпивать и шляться по концертам и клубам…

– Поехали, – предложил Жека, лихорадочно прикидывая, сколько и у кого он сможет занять.

– Да уж…

Чтобы отвлечь девушку, Жека стал рассказывать про Пулковское дело, когда в 30-х половину астрономов пересажали, объявив их шпионами иностранных разведок и вредителями. Произошло все из-за солнечного затмения, которое в 1936 году можно было наблюдать только на территории СССР. Пулковские астрономы охотно принимали иностранных коллег, даже не подозревая, насколько плачевно закончится все для большинства из них.

– Вот времена были, – покачала головой Настя.

– Думаешь, сейчас сильно лучше?

– Не знаю, – честно ответила девушка. – Думаю, для кого как.

Сзади раздались шаги, и Жека обернулся. На открытое пространство из рощи, через которую была протоптана тропинка к Обсерватории, выбрались двое. Один был в костюме (это вечером-то в субботу, подумал Жека), лет тридцати пяти или около того. Выходя из рощи, он держался впереди. На открытом пространстве немного отступил, пропуская вперед второго.Тому было чуть за пятьдесят, курчавый и почти черноволосый, с мертвой бледности кожей, сильно навеселе.

– Антон? Филипп Юрьевич? – увидела их и резко поднялась на ноги Настя.

– Привет, Настя, – сказал Антон из-за спины Филиппа Юрьевича.

– Долго искали? – поинтересовалась девушка.

– Не очень, – ответил Антон. – Ты же сама сказала, что ты на Пулковских высотах. Проехались по поселку, пригляделись, поспрашивали местных.

– Зачем вы, вообще, приехали?

– Это у Филиппа Юрьевича спроси.

Филипп Юрьевич все это время молча и с неподвижной улыбкой смотрел на Настю. Улыбка эта не понравилась Жеке настолько, что он весь подобрался и приготовился, если что, выдать хук правой, от которого бы обосрался сам Мохаммед Али. Но это на крайний случай, и Жека решил сделать попытку. Он подобрал с травы бутылку «джеймсона» и, плавным движением приподняв ее в руке, спросил: