Синдзи оставался на полу: рука вытянута к сливу, холодный кафель прижат к лицу. Слёзы продолжали катиться по его щекам.

Интерлюдия

– Давным-давно, жил да был один мужчина. Он был амбициозен и бесстрашен. Но всё равно он был мужчиной. Он встретил блестящую молодую учёную и, как говорят некоторые, влюбился в неё. Другие говорят, что для обоих это были отношения по расчёту. Он хотел поддержки её спонсоров, а она хотела отца для своего ребёнка. Об истинной природе этой связи спорили даже их близкие друзья.

Они поженились вскоре после так называемого Второго Удара. Они поженились и завели ребёнка. Сына. Он был очевидцем первых шагов человечества в начале нового века, годах ада после катастрофы. Ещё он видел, как руки Бога забрали его мать в мир живой смерти. Отец покинул его ради важной работы, самой важной работы на Земле, и они отдалились друг от друга. Некоторые говорят, что они никогда не были близки.

Мальчик вырос, и был грустным, и слову "нет" его никогда так и не научили. Однажды отец призвал его и приказал сражаться против множества гигантов, угрожавших его королевству, и он сражался, потому что не мог сказать "нет".

Он сражался, сражался и сражался, и с каждым поверженным гигантом умирала частица его. В конце концов, перед лицом всех потерь из-за его руки он пожелал смерти. И ему была дарована смерть. Он даровал смерть всем.

Но потом он пожелал иного, и мир в какой-то степени был восстановлен. Его выбор был выбором человечества. Каждый человек должен был выбрать. Между жизнью и не-жизнью. На текущий момент около двух миллиардов выбрали жизнь, включая меня и вас. Остальные заперты в снах друг друга, в месте без физических границ и индивидуальности. Массовый сон. Не сильно отличающийся от кошмаров, которые мучают вернувшихся из моря.

Немногие об этом говорят открыто, но это неопровержимый факт. В наши дни никто не рад ложиться спать. Я знаю, что они есть и у вас. Знакомые сны, в которых на вас глядят бесконечное число глаз, в которых ваше тело разлагается в кровь, в которых ваши мысли покидают вашу голову и их место занимают миллионы чужих. Вы уже не просыпаетесь с криками? Порой я думаю... что снится сыну? А вы?

– Бессмысленно думать, - сказал Айда Кенске, - и я всё это знаю. Вы позвали меня сюда только для того, чтобы попрактиковаться в рассказывании историй?

В баре, в котором он сидел, было немного народу. При взгляде из маленькой кабинки в дальнем углу остальные посетители у барной стойки терялись в море сигаретного дыма. Огоньки свободно висели в нём, как звёзды в облачном ночном небе.

Кенске оглядел мужчину перед ним, который связался с ним вчера, назвав его по имени, которое знали лишь его ближайшие контакты. Одно только это сделало поездку обязательной.

Мужчина был невысок и худощав, с зализанными назад волосами и тонкими усами, расположившимися на губе. Он излучал расслабленную уверенность - преимущество знания слишком многого о слишком многих вещах.

– Я ожидал, что вы немного знаете, - продолжил мужчина, - но где вы услышали остальное?

– Там и тут. Неважно, где я узнал.

– Думаю, неважно. У человека есть ненасытная жажда знаний, не так ли? Даже если это знание опасно и под запретом. Человек глупое создание, правда. Вы согласны?
– мужчина подождал ответа, но так его и не получил. Он добродушно пожал плечами.
– Что вы знаете о трагедии в Токио-2?

Кенске напрягся на своём месте, его пальцы сжали стакан.

– Немного, - признал он.
– Она была недостаточно давно для того, чтобы открыто говорить о теориях заговора. Много людей погибло в тот день.

– Да, погибли многие. Но настоящий вопрос в том, ради чего они погибли?

– Дайте угадаю, - сказал Кенске, - вы не скажете: "ради независимости"?

– О, она была толчком к действию, но не основной причиной. Радикалы, в некотором смысле, вызвали это. Смерти столь многих. На самом деле, я считаю, что это было по-своему неизбежно.

– Неизбежно?

– Ну, не предопределено или что-то такое. Логический исход.

– Херня, - яростно прошептал Кенске.
– Я знал много хороших людей, которые погибли тогда. Они не вернутся. Причиной был какой-нибудь одинокий псих, ненавидевший ООН. Наверное, озлобленный военный хуесос.

Мужчина, терпеливо улыбаясь, наблюдал, как Кенске расходует свой гнев.

– Кто-то из армии? Да. Озлобленный? В некотором роде, полагаю... но вы когда-нибудь думали о том, почему все официальные сообщения были задержаны? Почему тут же после этого ООН ворвались в страну, закрепив свою власть? Почему даже сейчас эта тема для разговоров остаётся табу?

– Пожалуйста, - сказал Кенске, - просветите меня.

– N2-бомба, даже не одна, не могла сравниться с разрушительной силой, уничтожившей Токио-2. Кроме того, в то время доступ к такому оружию был только у ООН. И почему Токио-2 не был восстановлен как гражданский город? Его местонахождение делает его логичным кандидатом. Он и по сей день находится под замком военных ООН. Вы не думали об этом ранее?