Группа, возглавляемая Льюисом, довела эксперименты десятилетней давности до конца и получила вещество, которое позже назвали люизитом. Люизит представлял собой жидкость, приятно пахнущую геранью. Жидкость легко испарялась и так же легко конденсировалась. Поэтому люизит прозвали еще и «росой смерти». Если эта роса попадала на кожу, тут же возникали болезненные волдыри. Смерть происходила в результате вдыхания или проникновения отравляющего вещества через кожу.

Производство люизита наладили на секретном заводе в штате Огайо почти в самом конце войны, в июле 1918 года. За день завод производил 10 тонн люизита. Как отмечали позже журналисты, этого количества могло бы хватить, чтобы полностью уничтожить все 4 миллиона человек, проживавших тогда на Манхэттене. Союзники планировали газовую атаку в конце войны, в ходе весеннего наступления 1919 года. Журналисты писали о том, что всего 10 аэропланов, распылив люизит в воздухе, смогут уничтожить все признаки жизни в таком городе, как Берлин.

К счастью, Первая мировая война закончилась в ноябре 1918 года и не переросла в полномасштабную войну химическую.

Льюис попал в ситуацию, в которой оказались через 25 лет его коллеги, ученые-физики. Конечно, нехорошо, что результаты научных исследований используются не для процветания человечества, а для его уничтожения. Но он говорил, выступая и в печати, и по радио, что химическое оружие – более гуманное, чем конвенциональное. Хлор, иприт – это варварство и вчерашний день. Люизит гораздо эффективнее: убивает сразу и без мучений. Это доказано многими экспериментами над животными. К тому же наличие такого могучего оружия заставит (если уж не человечество, то, по крайней мере, власть имущих) воздержаться от того, чтобы развязывать новые войны.

Надежды не оправдались. В 1920-х годах все великие державы занялись производством отравляющих веществ. В 1937 году профессор Льюис даже получил приглашение из СССР стать куратором строительства завода по производству люизита, но благоразумно отказался.

Тема надвигающейся газовой войны стала популярной в литературе и в искусстве. Навскидку припоминаются: американский миллиардер Роллинг, грозивший в случае неповиновения затопить Европу горчичным газом; газовая атака из фантастического романа «Трест Д. Е.» И. Эренбурга; поэма С. Кирсанова «Герань – миндаль – фиалка» (так пахли боевые отравляющие вещества той поры). И еще картина американца Дж. Сингера Сарджента (John Singer Sargent) «Пострадавшие в газовой атаке», написанная в 1918 году и выставленная в Имперском военном музее в Лондоне.

Химическая промышленность взяла на себя производство средств защиты солдат и населения в грядущей химической (в этом почти никто не сомневался) войне. На Баковской фабрике резинотехнических изделий презервативы назывались «изделием № 2», а «изделием № 1» в номенклатуре выпускаемых на фабрике товаров числился противогаз.

Льюис считал, что наличие эффективных боевых отравляющих веществ заставит правителей великих держав задуматься и воздержаться от войны. Правители задумались и воздержались. Нет, не вообще от войны (как способа решения конфликтов), но от применения химического оружия вместо конвенционального. Когда в 1936 году Италия, воюя в Эфиопии, применила отравляющие газы, это вызвало неодобрение. О том, как отреагировали США и Великобритания на использование химического оружия японцами в 1941 году, уже было сказано. А в 1941 году на попытку немцев применить газы в наступлении под Одессой советские «катюши» обстреляли только что взятый фашистами Ржев другим неконвенциональным оружием – термитными снарядами. После чего война вошла в «нормальные» границы.

Профессор Льюис до конца Второй мировой войны не дожил. Он умер в Чикаго в начале 1943 года. Пепел профессора, по его завещанию, развеяли в парке Стэнфордского университета. Скорее всего, В. Льюису было приятно вспомнить годы своего студенчества. Может быть, он даже жалел, что ушел в химию от мирной юриспруденции.

Над Францией кошмаром висело воспоминание о Первой мировой войне, когда немецкие войска были остановлены в 150 километрах от Парижа, а затем основные сражения проходили на полях Франции и Бельгии. «Это не должно повториться» – таков был лейтмотив выступлений военного министра Андре Мажино, который предложил возвести на границе с Германией и Италией линию неприступных фортификационных сооружений.

Андре Мажино (Andr'e Maginot; 1877–1932) родился в Париже, но всю жизнь был патриотом Лотарингии, где размещалось семейное родовое гнездо. В 20 лет он стал доктором юриспруденции, в 33 года – депутатом Национального собрания Франции. Через четыре года, когда началась война, Мажино пошел на фронт и воевал в родной Лотарингии. Депутат парламента и бывший заместитель министра обороны, Мажино был солдатом; в сентябре 1914 года ему присвоили звание сержанта «за хладнокровие и отвагу», как говорилось в приказе.

Мажино мог сложить голову за родину. Одной из главных мясорубок Первой мировой войны были сражения возле французской крепости Верден. 9 ноября 1914 года Мажино был ранен под Верденом и уволен из армии. О войне ему напоминали простреленное колено и медаль, высшая военная награда Франции.

Став в 1922 году военным министром, Мажино начал решительно пробивать идею защитить родину своеобразной «китайской стеной». Депутаты слышали от него то, что хотели слышать. Социалистам он говорил о том, что грандиозное строительство создаст огромное количество рабочих мест; настроенным особенно патриотично – о неприкосновенности милой Франции; пацифистам – о том, что возведение оборонительного рубежа лучше всего покажет германским милитаристам: Франция не желает воевать. В 1929 году Андре Мажино победил.

Национальное собрание подавляющим большинством утвердило выделение денег на строительство. Если переводить на нынешние цены, его стоимость составила в конечном итоге 1 миллиард долларов.

Линия оборонительных укреплений, за возведение которой ратовал Мажино, по общему признанию была неприступной. В ее фортах, казематах и подсобных помещениях находилось одновременно 300 тысяч человек. Многоуровневые бетонные форты были абсолютно непробиваемы ни бомбами ни снарядами. В орудийных казематах находились противотанковые орудия. Форты соединялись своеобразным метро, подземной узкоколейной железной дорогой. На подходах к линии Мажино были оборудованы противотанковые укрепления и минные поля.