— Но, Сергей… — начал было Ламбер.

— Правда, он поедет в гости в нашем сопровождении. А то, что в гости приехал не только тот, кого приглашали, а еще несколько человек, объяснишь так: дескать, приехали, а там еще двое, которые все видели и слышали.

— Что — все? — спросил Бахрам, моргая.

— А ты молчи, жертва национальной розни! Я обращаюсь к старшему лейтенанту Саттарбаеву. Так вот, Джанибек, сейчас мы все поедем в гости к Радоеву. Ты скажешь, что захватил нас вместе с Бергманисом. Нас — это меня и вот его, — указал я на Артиста. — Если он спросит, какого крена ты притащил и нас, ответишь, что мы тоже можем что-то знать, раз приехали сюда вместе с Бергманисом. Если начнет орать и обзывать дураком, прикинься ветошью. Словом, говори что хочешь, но устрой нам разговор с подполковником Радоевым.

— Чтобы я сам приволок вас в его дом? — мрачно спросил Саттарбаев. — Плохо вы меня знаете. А Радоева знаете еще хуже.

— Девчонка и Бахрам поедут с нами тоже, — продолжал я, совершенно не обращая внимания на слова Джанибека.

Тут Бахрам затрясся всем своим рыхлым телом, в очередной раз сменил окраску рыхлой, толстой, с обвисшими трясущими щеками физиономии и пробормотал:

— Не… н-не!.. — Колени его подогнулись, и он тяжело, мешком, повалился прямо на пол. — Не поеду! Можете… можете убить меня здесь… нарубить крупными ломтями!.. Но не поеду! Не поеду к нему, понятно!

— Пошел на попятную, уважаемый? — неласково спросил я и, подойдя к портье, схватил его за шиворот, хорошенько тряхнул. — Это что же такое? Обещал вести себя прилично, а сам!.. Да ты хоть понимаешь, что ты уже своего покровителя сдал со всеми потрохами? Ты ж его расписал, как в былине, или как у вас там народные сказания о деяниях батыров именуются? Только чего тебе бояться? Ты привезешь Радоеву нужного человека, привезешь девчонку, которая его опознала, девчонка все расскажет, ты подтвердишь, и будет промеж вас с подполковником Радоевым полная любовь и согласие.

Но Бахрам проявил упрямство. Уже болтаясь в моей руке, он продолжал трясти головой и бормотать, тряся обвисшими, как лохмотья серой ткани, слюнявыми губами:

— Н-не поеду! Н-нет! Он связался с этими проклятыми… Говорят!.. — тут он взглянул на Ламбера, и глаза его были совершенно безумны. — Говорят, что эти проклятые пришлецы, что рылись в наших горах, выпустили духов гор, которые сейчас… которые сейчас превратили предгорья Аввалыка в ад! Об этом боятся говорить, об этом боятся писать, даже наши спецслужбы не хотят этим заниматься!.. И только Радоев… он… он бы-вы-вывал там, да! — Говоря это, Бахрам тряс головой со все большей амплитудой.

— Что ты такое несешь? — злобно вмешался Джанибек, хотя сам находился в весьма незавидном положении. — При чем здесь Аввалык?

Наверно, никогда бы Бахрам не стал разговаривать со старшим лейтенантом в подобном духе. Но тут страх развязал ему язык:

— Ты думаешь, я не знаю, зачем Радоеву понадобился… вот он, он? — Толстый сосисочный палец Бахрама завис в направлении Леона Ламбера. — Потому что, как говорят, он осквернил древнее захоронение!.. Конечно, вам покажется смешным… вот это все, что я говорю!.. Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись! Прокляты, прокляты!..

Артист, который не оценил преображения Бахрама из заурядного сутенера в какую-то пародию на пророка, изрыгающего проклятия и хулы, ткнул ему пальцем в бок, и у Бахрама пресеклось дыхание. Он только открывал и закрывал мокрый рот, как рыба. «Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись». Я прищурил глаза на Бахрама, потом быстро оглянулся на зашевелившегося типа, который несколько минут пытался наставить на меня пистолет. И сказал:

— Значит, так. Слушайте сюда, как говорят у нас в Российской армии. У меня есть продуманный план действий, и, что бы тут ни верещал Бахрам, я не собираюсь отступать от этого плана. Эй, ты, Саттарбаев и все твои «саттар-баи»! Я кому говорю-то… Слушай, слушай, старлей, нечего махать кулаками после драки. И мотай на ус, что тебе люди говорят… А тебя это тем более касается… Эд.

Леон Ламбер вздрогнул. Я приступил к изложению своих мыслей…

— Вот видите, что делает с людьми пагубное пристрастие к ночным развлечениям, — высказавшись до конца, с постной ханжеской физиономией сказал я французскому археологу.

Из телефонного разговора Арбена Густери и подполковника Рашида Радоева, март 200… года:

Густери. Здравствуй, Рашид. Как сам, как семья?

Радоев (запинаясь и явно волнуясь). Все хорошо, Арбен, все нормально. Да… все хорошо… твоими молитвами.

Густери. А раз все так хорошо, то отчего же, дорогой, ни хрена не делаешь? То есть, может, ты что-то и делаешь, только, как говорится в России, воз и ныне там. Тебе же не раз передавали мои настоятельные просьбы подключить все силы к поискам оборудования, товара и ценностей, а что же мне докладывают? Что ничего нет, что толку никакого и ничего не найдено! Как это понять?