– Это опасно, - отметил фермер.

Шахтер фыркнул.

– Опаснее угольной шахты? Да ещё и с учетом такой заработной платы, как они говорят?
– Он опустошил кувшин в свою кружку и огляделся в поисках официантки.
– Кроме того...

И увидел женщину, которую искал.

– Гезина, bitte!!
– Он помахал пустым кувшином.
– Und телефон!

Не прошло и минуты, как Гезина появилась с кувшином свежего пива в одной руке и беспроводным телефоном в другой. Шахтер подхватил второй так же привычно, как и первый. К настоящему моменту он уже был "американским старожилом". Телефоны были просты в обращении.

Когда начались ответы на звонки телезрителей, шахтер был первым, прорвавшимся через диспетчеров. Сидя в студии, Ребекка внимательно выслушала его вопрос, разносившийся через громкоговорители. Так как большая часть вопроса была по-немецки, она перевела.

– Он хочет знать, предлагаете ли вы сотрудникам возможность покупки акций?

– О, конечно, - немедленного отреагировал Олли Рирдон.
– Последнее время вы не найдете себе работников, если не будете предлагать возможность приобретения акций.
– Владелец мастерской заметил Майка в аудитории и усмехнулся.
– И мы даже не собираемся пытаться удержать СГА от организации профсоюза на заводе. Нам не нужно войн ещё и по этому вопросу.

Аудитория разразилась хохотом.

– И опять ей это удалось, - пробормотал Пьяцца. Но он тоже смеялся.

*** 

Вечером того же дня Майк ни в малейшей степени не обрадовался услышанному.

– Ребекка, ты никому не должна позволять говорить, что тебе делать, - прорычал он. Сидя на кресле напротив нее, он начал сжимать кулаки.
– И уж, конечно, не об этом.

Сидя на диване, Ребекка покачала головой.

– Меня не это волнует, Майкл. Меня волнуешь ты. Что ты чувствуешь - ты сам?

Он отвел взгляд. Несколько мгновений взгляд скользил по интерьеру гостиной дома его семьи. После окончания шоу, по просьбе Ребекки, они пришли сюда, а не в дом Ротов. Мать Майка, его сестра и зять уже легли спать. Как и германская семья, которая жила в комнате, когда-то бывшей спальней Майка. Не нуждаясь в обширном помещении, Майк поселился в маленькой комнате, где когда-то его мать хранила шитьё.

– Ты сам, что ты чувствуешь, - настаивала она.

Полусжатые кулаки расслабились.

– О, черт, - прошептал он.
– Я бы не ждал и дня.

Она улыбнулась.

– Хорошо. Тогда будем считать, что это решено. Мы поженимся как можно скорее.
– И, наполовину с нетерпением, наполовину с робостью: - Завтра?

Он все еще хмурился. Ребекка легкомысленно отмахнулась.

– Прошло достаточно времени!
– Она чуть не захихикала.
– Даже для меня!
– Потом, серьезно: - И Франциско прав, Майкл. На мне тоже лежит ответственность за свою семью. Они будут многим рисковать. Я знаю, вам зачастую трудно это понять. Но мы выжили, в том числе и потому, что мы можем быть прагматичными и хладнокровными, когда это необходимо.

Термин "хладнокровными" очень плохо сочетался с теплотой ее голоса.

– Завтра, - прошептала она.

Майк тяжко и глубоко вдохнул, с трудом удерживаясь от того, чтобы снова сжать кулаки. Он ограничился тем, что крепко сжал подлокотники.

– Нет, - сказал он решительно.
– Только после выборов. Конституционная Конвенция вот-вот должна голосовать, и мы хотим победить с разгромным счетом. Я призову к немедленным выборам по новому закону. Плюс, скажем, месяц для предвыборной агитации. Нет, шесть недель будет лучше. После этого мы сможем пожениться.

– Почему?
– потребовала Ребекка. Она скользнула вперед к краю дивана, ее поза выражала мольбу.
– Почему так долго?

Выражение лица Майка, несмотря на отчетливо видимую любовь, было каменным.

– Потому, дорогая, что я наконец-то увижу тебя избранной под твоим собственным именем. До того, как ты примешь мое.

Ребекка судорожно искала логику в его словах. Когда она поняла, что он имел в виду, она разрыдалась.

Майк пересел на диван, сжимая её в объятиях.

– Не так уж и долго, - прошептал он.
– Всего шесть недель. В крайнем случае, два месяца.

Но Ребекка уже вытирала слезы. Она повернулась к нему лицом и прижалась губами к его полуоткрытым губам.

– Я люблю тебя, - прошептала она.
– И мы не будем ждать два месяца. В этом, ждать не будем.

Она встала и протянула ему руку.

– Я никогда не видела твою спальню. Покажи мне её.