Так проходило детство. И хотя оно было несладким, но казалось милым, заставляло сердце сжиматься тоской при воспоминании о нем.

Незаметно ребенок превратился в подростка. Однажды туманным февральским утром сын с отцом шли по укатанной, словно стеклянной дороге. Холодный ветер гулял по чистому полю. Гудели телеграфные столбы. Путь на заработки был долгим. Ночевали в крестьянских избах, поужинав редькой с квасом. Однако, придя в село Никольское, где по слухам сапожники пользовались почетом, заработали мало: свои захребетники эксплуатировали труд и талант мастеров.

Подошла юность. С согласия отца Ванюшка плавал на плотах по Шексне и Волге, недолго работал матросом на пароходе. Книга жизни все шире распахивалась перед молодым человеком. Пришлось на барках с дровами плавать до древнего города Ярославля. Наступил час, когда он окончательно оторвался от родительского крова, простился с отцом, которого уже более не увидел…

После многих маршрутов по родным рекам Малютин обосновался в Ярославле. Теперь это громадный шумный город, крупный промышленный и культурный центр. На крутом берегу, где начинаются липовые аллеи бульвара, сейчас возвышается памятник печальнику горя народного — Некрасову.

В 90-е годы здесь было много старины и мало нового. Но молодого человека очаровала красота города, разрезанного синей пеленой Волги, убегающие вдаль зеленые просторы Заволжья, причудливая архитектура церквей и домов. Подойдя к театру, никогда не виденному прежде, с волнением прикасался к его каменным стенам, которые казались священными. Малограмотному пареньку устроиться было нелегко. Однако нашлась-таки работа на старейшей в стране Ярославской Большой мануфактуре (ныне «Красный Перекоп»). Удивило это колоссальное предприятие со множеством кирпичных корпусов, освещаемых по ночам газом. Над ними маячила далеко видимая башня. Подобно огромному блюду, усыпанному черными цветами, на ней белели часы. Много пришлось переменить на фабрике профессий: поработать разнорабочим, землекопом, грузчиком, пильщиком, сторожем, наконец, приемщиком лесопильного отделения.

Новичок проявил горячий интерес к прошлому и настоящему Ярославля. Одним из неотложных дел было посещение театра, носящего имя основателя — первого русского актера и драматурга Федора Григорьевича Волкова. Когда-то в деревне уже приходилось читать комедии «Недоросль» Фонвизина, «Ревизор» Гоголя, но как их играют на сцене — Иван не представлял. А тут настоящий театр, настоящие актеры! Первой пьесой, которую посчастливилось посмотреть, было «Горе от ума» Грибоедова. Из 50 копеек дневного заработка — 12 ушло на самый дешевый билет (галерка). Впечатление осталось на всю жизнь. С тех пор театр занял исключительное место в судьбе молодого паренька.

В годы своей старости отец вспоминал:

Ознакомлению с городом и его лучшими людьми помогал Семен Лукич Потехин («Лукич»), фабричный кузнец и поэт. Каждая свободная минута использовалась друзьями для чтения. Очень любили они рыться в книгах на толкучке, тем более, что здесь у букинистов книги стоили подешевле. В книжном уголке толкучего рынка произошло знакомство с известным поэтом-ярославцем Леонидом Николаевичем Трефолевым (1839—1905), автором знаменитой «Песни о камаринском мужике», «Дубинушки». Поэт служил в земской управе. Местное начальство ненавидело его за демократические убеждения.

Малютин знал трефолевские стихи, часто появлявшиеся на страницах газеты «Северный край». Однажды букинист указал Малютину на представительного седого человека в поношенном драповом пальто, шапке «пирожком» и кожаных перчатках. Он читал заголовки разложенных на земле книг, открывал интересующий том тросточкой и внимательно рассматривал. Это был Трефолев.

Преодолев робость, отец подошел к маститому старцу:

— Скажите, пожалуйста, каких писателей нужно читать в первую очередь?

— Пушкина читайте, обязательно Пушкина, читайте и перечитывайте, — отвечал Трефолев. — В нем есть все, что нужно.

Спускались сумерки. По пути с рынка поэт расспрашивал юношу, откуда он, где учился, что читал, что нравится из прочитанного. Ответы его заинтересовали, он похвалил паренька за любознательность и привел несколько ярких примеров из биографий самоучек, упомянул Ивана Сурикова, Спиридона Дрожжина, с которым дружил:

— Вот у кого вам надо учиться и никогда в жизни не отчаиваться.

При встрече в управе, куда Трефолев пригласил нового знакомого, он подарил том своих стихотворений. В другой раз много рассказывал о Щепкине, о предстоящем в 1900 году 150-летии Ярославского театра.

С Ярославлем связано начало литературной деятельности Малютина. В Центральном государственном архиве литературы и искусства сохранилась тетрадь его стихотворений 1892—1894 годов. Когда я перелистываю эти страницы, то вижу отца таким, каким он выглядит на ранних фотографиях, — молодым, кудрявым, смело смотрящим вдаль, готовым грудью встретить любые жизненные бури!.. В художественном отношении стихи слабы, однообразны, архаичны, часто совсем плохи. Нередко они — подражание то Кольцову, то Лермонтову. Многие из них — послания, посвящения. Но интересно, что от одного стихотворения к другому заметно углубление тематики, искания новых поэтических форм. Автор размышляет о судьбе «оборванных, голодных» детей («Сиротки»), сочувствует рабочему, страдающему от каторжного труда ради одного «пропитанья» и не желающему мириться с таким положением («Отрывки из жизни рабочего»). Пылкая фантазия уносит сочинителя в чудесную страну, «где нет нужды, забыты вздохи» («6 октября 1893 г.»). Воспевается истинная любовь и дружба («Нет! Так не свяжут узы Гименея», «С. Л. Потехину»).