неподалёку отсюда. На её картинах изображены холмы с симметричными посевами озимой

пшеницы. Они выглядят такими чистыми, мирными и благотворными. Даже её имя вызывает

в воображении эти картины. Я же больше похож на тёмного мучителя, увиденного Данте, на

гротескных картинах Иеронима Босха.

В пятнадцать мне было приказано убрать куратора, у которого пристрастился к

американскому искусству и американским мальчикам. Эта работа принесла мне

удовлетворение, я многое узнал об искусстве, пока следил за куратором. Но убрать его

нужно было вовсе не из-за педофилии, а из-за денег. Всегда из-за денег.

Это была моя последняя работа под наблюдением Александра. Я до сих пор не знаю, было

ли это задание причиной того, что Александр меня отпустил, или я просто стал слишком

взрослым, чтобы он мог меня контролировать. Однако после двух недель наблюдения за

куратором, я не смог просто выпустить пулю ему в башку. Я снова потираю надпись на

своей груди. "Смерть — милосердие". Те мальчики, которых он развращал, заслужили

отмщения. Тем не менее, память об этом подсказывает мне, как сильно я похож на это

разрушенное, облупившееся здание, наполненное мусором.

— Можно мне... Могу я встать?

Я поворачиваюсь к вору.

— Подымайся, — командую я.

Он пытается встать на ноги, но он покалечен. Его мужество впечатляет. Он не

обмочился и, в общем-то, был тихим. Я решаю отпустить его с предупреждением.

— Номер твоей квартиры? — спрашиваю я.

— Сто двадцать вторая,— отвечает он. Он выглядит маленьким, несмотря на свой

размер. Сейчас, когда у меня было время остыть, я могу рассмотреть его. Удивительно, но

мы с ним практически одного роста, а он кажется таким слабым.

— Я предлагаю тебе найти новое место жительства. Меня не волнует, что ты будешь

делать с одеждой других женщин, но ты не будешь находиться рядом с ней, прикасаться или

даже дышать с ней одним воздухом, — я всё ещё смотрю на сушилку. Мои губы

искривляются при мысли о руках этого животного на её одежде. Я не могу позволить никому

прикасаться к её телу. Я замечаю старую бутылку отбеливателя, вероятно, забытую кем-то.

Он испортит её одежду, но так я смогу купить ей новую. Не поношенную, из дорогой ткани,

одежду, достойную её.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

— Н-но-но, вы же даже не знали её до этого! — скулит вор.

Я подхожу и прижимаю его за горло к стиральной машинке напротив. Чувство

снисхождения покидает меня. Я крепче сжимаю его.

— Мне не так уж редко приходится обрывать жизни, одной больше, одной меньше.

Съезжай и живи. Не съезжай и умри. Всё просто, — меня озадачивает непонимание этого

человека. Возможно, нехватка кислорода повлияет на скорость его мышления и мою хватку.

— Не такой уж и сложный выбор, правильно? Есть куча других мусорных свалок, где ты

сможешь жить.

—

Но

у

меня

оплачен

залог,

—

откашливается

он.

Деньги, всегда деньги. Всё ещё держа его за горло, я вытаскиваю из кармана две

стодолларовые купюры.

— Достаточно? — я машу перед ним деньгами. Его глаза расширяются, и он

энергично кивает. Он тянется к деньгам, но я отвожу их. — Хм, расскажи мне, что ты

будешь делать.

— Я съеду.

— Когда?

— Сегодня.

— Когда?

— Сейчас, — задыхается он.

Я киваю и отпускаю его. Он выхватывает деньги и убегает. Позже я проверю,

опустеет ли квартира 122. Если нет, то я исправлю это.

Теперь надо решить проблему с одеждой Дейзи, о которой она даже не подозревает.

У меня нет мелочи, так что мне приходиться вставить в слот для монет две тонкие палочки и

пластиковую карту от моей квартиры, чтобы машины поверила, что в неё упало две монеты.

Я не ворую. У меня нет одежды для стирки. Но если Дейзи вернётся, ожидая найти меня

здесь, мне нужно придумать правдоподобная легенда.

Я ставлю машинку на длительную стирку и сажусь в ожидании её возвращения.