— Не думала, что ты возьмешь с собой палочки, — сказала она, пока они возвращались к их гигантскому снеговику.

— Никогда не знаешь, когда тебя может осенить на написание отличного соло.

Он посадил Ребекку себе на плечи и подал ей крекеры, из которых она сделала глаза, а рот - из куска вяленой говядины. Сам он вставил барабанные палочки вместо рук.

— Передай мне нос, — Ребекка наклонилась, глядя на него вверх ногами.

— У нас нет носа, — ответил ей Эрик, втыкая бутылку снеговику в области паха. — Это мальчик!

— Эрик! Убери сейчас же, — возмутилась Ребекка, но сама смеялась так сильно, едва не упав с его плеч. — А вдруг его увидят дети.

Эрик вытащил бутылку, оставляя в снеговике глубокую дырку. — Это девочка! — Он отдал бутылку Ребекке, но она была слишком большой для маленькой головы снеговика, поэтому Ребекка для носа использовала только крышку. Она также стянула с Эрика шапку и надела ее на снеговика.

— Вот теперь мне холодно — возмутился он, когда холодный воздух прошелся по его влажным от пота волосам. — Пошли обратно в номер.

У нее не было другого выхода, как пойти туда, куда и он, она до сих пор сидела на его плечах. Она едва не ударилась головой о дверной проем, когда входили в номер. Сейчас постель выглядела более привлекательно. Возможно, потому что его половинка смеялась. Да, и он знал, в его списке желаний после веселье шел секс.

Он швырнул ее на кровать и, матеря холодную погоду, снимал с себя теплую одежду слой за слоем. Он не мог дождаться, когда они окажутся на Таити — там при вспыхнувшем желании достаточно снять лишь один предмет одежды.

Глава 10

На следующий день, когда они пересекли границу Нью-Хэмпшера и Мэна, Ребекка повернула голову, чтобы прочитать надпись на большом голубом знаке: Добро пожаловать в Мэн: жизнь, какой она должна быть. Ребекка надеялась, знак не обманывал, но боялась этим приездом испортить жизнь Эрику. Чем ближе она подъезжали к Бангору, тем больше Эрик уходил в себя. Возможно, им лучше сразу поехать в аэропорт и пропустить встречу с его родственниками. Если Эрик предложит, она поддержит его идею, но Эрик ни разу об этом не заикнулся. Может, она неправильно истолковала его молчание. Может, он просто волновался. Она и не подозревала, что в период волнения он может быть таким тихим, но она каждый день узнавала о нем что-то новое.

После полудня они въехали в город. В Бангоре, как и других городах, тоже выпадал снег, о чем сейчас свидетельствовали большие сугробы грязного снега на обочине. Листья на деверьях уже опали, кое-где проглядывали остатки пожелтевшей травы. Проезжая мимо домов, она улыбнулась, увидев снеговика. Их с Эриком снеговик получился лучше или, по крайней мере, значительно выше.

Ребекка без устали крутила головой, осматривая город. Здесь в заснеженном городе рождественские украшения смотрелись намного лучше, чем на пальмах в Калифорнии. Единственное, что не списывалось в этот пейзаж — это верблюды. Песчаные верблюды были уместнее снежных. Ребекка потянулась к декоративной елке, закрепленной между сиденьями, и прикоснулась к шару Эрика. В этом году он нашел свое сердце, говорил он. И теперь он обретет семью. Что может быть лучше этого?

Навигатор в ее телефоне указал им свернуть в переулок. — Мы прибыли к указанному месту, — проговорил женский голос, он казался громким в тихом автобусе.

— Приехали, — Ребекка указала на гигантский, современный особняк, который был, как две капли воды, похож на любой дом в этом районе.

— Этот дом не похож на дом, в котором могли бы жить пожилые люди, — сказал Эрик, осматривая район.

— А в каком доме должны жить бабушка с дедушкой?

— В доме, как мой, — ответил он, глядя ей в глаза.

Ее сердце забылось чаще. Она всегда предполагала, он купил большой дом в викторианском стиле, чтобы компенсировать отсутствие семьи. И сейчас его слова подтвердили ее теорию.

— Так что будешь делать?

Эрик заглушил двигатель и поставил машину на ручник. — Я не уверен. Можно посидеть минутку и подумать? Я не знаю, что им говорить.

— Просто представься.

— Я был по соседству, после того как проехал три тысячи миль через всю страну, и решил заскочить поздороваться и сообщить, что у вас есть 28 летний внук, о котором вы и не подозревали.

— Может, сказать что-то менее саркастичное? — предложила Ребекка. — Они явно не знали о твоем существовании, а если бы узнали, обязательно взяли бы тебя на воспитание. Судя по размеру дома, они могли себе это позволить.

— Они могли недавно выиграть в лотерею или еще что-то. Моя мать была шлюхой—наркоманкой. У богатых людей не бывает детей наркоманов.

— Мне бы хотелось, чтобы ты перестал так ее называть, — сказала Ребекка. Она знала, его мама бросила его, его детство было ужасным и одиноким, и у него не было причин хорошо отзываться об этой женщине, но она все же была его матерью. Разве она не заслужила немного уважения, хотя бы за то, что подарила ему жизнь?