Я решила не скрывать и выпалила на одном дыхании:

– Я думала, что Владимир забыл, и все отменяется, но сегодня он прислал мне сообщение, что в субботу открытие гонок. Что-то он запоздал в этом году. В общем, еще на закрытии сезона все было подписано, мы с ним соревнуемся. И я пообещала себе, что сделаю это, иначе он подумает, что я сдрейфила, тогда он никогда от меня не отстанет.

– Давай, я улажу это.

– Нет, Ваня. Я должна это сделать. Я утру ему нос, и он больше не сунется ко мне.

– Я против!

– Ты не можешь мне помешать, я хочу доказать сама себе, ему, всем, что я могу. Могу победить Владимира Николаева.

– Ты понимаешь, что это твоя жизнь, твое здоровье? Ты рискуешь всем. Даша Золотарева неоднократно побеждала такого охламона, как Владимир, зачем сейчас что-то кому-то доказывать?

– А также я рискую поставить свою честь под сомнение.

– Ты боишься, что о тебе станут плохо говорить твои поклонники, если ты откажешься от этой гонки? В общем, я запрещаю, Дарья, - он строго глянул мне в глаза, и от этого взгляда я поежилась.
– Ты нужна мне целой и невредимой. Мне и Максу.

– Может, ты хоть раз спросишь мое мнение? Ты не понимаешь, что мне это нужно? Нужно!
– я даже соскочила с места, где все это время сидела, и пристукнула ногой, доказывая свою правоту.

– Если ты не слушаешь меня, тогда придётся обратиться к твоему брату. Он уймет твою попу с приключениями!

– Да что ты заладил-то? Даша, не делай то, Даша, не делай се. Я взрослая!!! Мне уже почти двадцать пять, и я сама вправе решать, делать мне что-то или нет! Ясно?

Ваня.

– Нет! Не ясно! До тех пор, пока я переживаю за тебя, мне не ясно!
– кричал я, понимая, что с моей девочкой так нельзя, но по-другому никак.

– Это что получается?
– понизила голос Даша.
– Я всю жизнь не смогу делать, что хочу?
– понимает, что всегда буду рядом. Хочет.

– Нет, Ласточка. Ты можешь делать все, что хочешь. Но только не гонки, - дал понять я.
– Вот, например, ты прекрасно ездишь на мне, - немного улыбнулся, за что и получил по плечу маленьким кулачком.

– Идиот!
– воскликнула Дарья.
– Я тебе еще покажу, как езжу на тебе.
– Она направилась к выходу.
– И я буду участвовать в этих гонках! Хочешь ты этого или нет!
– И покинула мой кабинет, в который мы успели перейти во время перепалки.

*** *** ***

– А кто сегодня под номером двенадцать?
– я недолго смотрел на щуплого парня, стоявшего на линии старта. Видно было, что тот спокоен, только иногда посматривал по сторонам. Словно искал кого-то.

– А! Так это же Дашка, - сказал мне Руслан, организатор гонок.

– Какая Дашка?
– парень посмотрел на меня, как на ненормального.

– Дашка Золотарева, - было мне ответом.

– Что?
– в этот момент прозвучал выстрел, и все байкеры дали старт.

– А ты что, не знал, что твоя Ласточка гоняет?
– Руслан смотрел на меня, как на идиота.

– Останови гонки, - попросил я злым голосом.

– Нет. Гонку не остановлю. Разбирайтесь по окончании. Она отличный ездок.

– Твою мать, я сказал, останови гонки. Прекрати. Как хочешь, но все прекрати!!!
– я не знал, что сделаю этому ублюдку. Если с Ласточкой что-то случится, убью всех.

– Иван! Хватит, что ты кипиш начинаешь...

– Я тебе такой кипиш устрою потом!
– заорал я и пошел прочь. Залез на высшую трибуну, чтобы видеть эту маленькую засранку. Иначе ее сейчас не назовешь.

– Все-таки пошла на это. Не послушала...

Мотоцикл мчался с невероятной скоростью. Ну, я ей устрою. В последний раз вижу ее за рулем. За рулем байка. Невероятно. Эта мелкая решила меня совсем довести. Я покажу тебе гонки, только слезь с этого "коня".

– Ну, что, двенадцатый номер отлично оторвался вперед ото всех. Но... смотрите, что происходит. Николаев пытается обогнать Золотареву. Да, мы все знаем, что они давние враги. Владимир всегда завидовал Дарье и вот сегодня решил, вероятно, отомстить ей. И, что это происходит...- разговаривал комментатор.

– Все знают?
– начал разговаривать я сам с собой.

– О нет! Этот ненормальный решил...
– раздался невероятный визг шин по асфальту, и я резко сорвался с места.

Я не заметил, как первым оказался рядом с Дашей, лежащей на земле. Ее отбросило от мотоцикла метра на три. Она лежала и не шевелилась. Я осторожно приподнял ее голову и отодвинул стекло на шлеме. Ласточка тяжело открыла глаза. Нешироко. Но я смог увидеть в них боль. И, прежде чем отключиться снова, она сказала единственное: