— Я не снимаю с себя вины, — тем же глухим и низким голосом проговорила женщина. — И я тебя не упрекаю. Я только не хочу, чтобы ты до конца погубил себя, Парис! Прости…

Она отвернулась, прошла между витыми колоннами, за которыми прятался вход в мрачное святилище, и сбежала по боковым ступеням. Ее высокая фигура, закутанная в темное покрывало, мелькнула среди кустов кипариса, сандалии прошуршали по песку, и она исчезла.

— Будь ты проклята! — крикнул царевич уже в пустоту и тоже поспешил прочь от храма, словно опасаясь, что гнев страшной подземной богини, которую он оскорбил, может настичь его немедленно.

Колесница достигла верхнего города. Здесь улицы полого, но ощутимо уходили вверх и были много уже, чем внизу. В этой части Трои располагались дома и мастерские ремесленников и торговцев. Собственно, весь город был выстроен на трех естественных террасах огромного холма, но если две нижние террасы были абсолютно плоские, то верхняя представляла собой некрутой склон. Чтобы он не оползал и не осыпался, древние строители Трои укрепили его каменными стенами, проходящими параллельно краю террасы, и посадили вдоль этих стен кусты и деревья.

Въехав на неширокую площадку над одной из таких стенок, колесница стала. К этому времени стража, предусмотрительно расставленная Гектором по всему пути, сумела удержать и не пропустить вслед за царской повозкой толпу, которая вначале окружала едущих плотным кольцом и с восторженными криками сопровождала повсюду. Когда же улицы начали сужаться, воины ловко оттеснили и остановили народ, и Деифобу, который сам, с завидной ловкостью управлял колесницей, удалось прибавить ходу и совсем оторваться от толпы. Правда, и в верхнем городе немало людей выбегало навстречу повозке с возгласами восторга и приветствия, но здесь люди вели себя сдержаннее, да и места для большой толпы уже не было.

В просторной праздничной колеснице, совсем не похожей на обычную боевую, кроме Гектора, Ахилла и Деифоба, поместился еще Троил, ни за что не пожелавший остаться во дворце. Из них четверых стоять приходилось только вознице — вдоль бортов повозки были устроены неширокие, обитые кожей сидения. Эта очередная троянская роскошь понравилась Ахиллу, но он почти не пользовался ею: герой то и дело вставал, чтобы лучше видеть все, что являлось на их пути.

С площадки, на которой они остановились, под каменным поребриком стены, обсаженной густо цветущим жасмином, открывалась вся Троя — точнее, две нижние ее террасы и часть верхнего города.

Троя как бы выступала из пышной и обильной зелени огромного сада, но, тем не менее, рисунок ее улиц был отчетливо виден и поражал своей торжественной стройностью. Улицы двух нижних террас шли либо параллельно друг другу, либо лучеобразно, отходя от площадей, которых в городе было семь. Во всем этом был такой заранее продуманный порядок, что Ахилл невольно подумал, что заблудиться в Трое, должно быть, трудно.

Дома были либо каменные, либо сложенные из кирпича, но даже кирпичные стены украшали, как правило, каменные вкрапления, а по фризу наиболее богатых зданий обычно шла белая полоса краски, разрисованная цветочными или геометрическими узорами. В архитектуре преобладали два цвета: белый и коричнево–красный, и в сочетании с зеленью это было поразительно красиво.

Ахилл, поднявшись в колеснице во весь рост, смотрел и не мог поверить, что видит все это на самом деле. Этот город превосходил не только все, что он когда–либо видел, но и все, о чем он слыхал. Он привык к тому, что красота города, даже такого великого, как Микены, это — великолепие нескольких храмов и дворцов, все же остальное состояло из кривоватых домишек да вымазанных глиной лачуг простолюдинов, и в этом города ахейцев ничем друг от друга не отличались.

В Трое были красивы ВСЕ дома. Если нижний город был выстроен частью в два этажа (трехэтажным был лишь царский дворец), частью в один этаж, но добротно и нарядно, то в верхнем городе, сплошь одноэтажном, попадались и дома откровенно бедные. Но и они были кирпичные, и их простота тоже отличалась своеобразной красотою, а главное — они были густо обсажены кустами, эти кусты цвели, и убогость стен скрывалась за яркостью и ароматом жасмина, олеандра, диких роз, глициний и акаций. Здесь на улицу чаще всего выходила калитка в кирпичной или каменной стене да пара закрытых ставнями окошек, за стеною же был двор, в котором помещалась и мастерская, и садик с несколькими плодовыми деревьями, и кухня, где готовилась простая трапеза.

В Трое повелением царя был праздник, однако большая часть мастеровых все же работала — в верхнем городе мало кто мог себе позволить надолго забросить дела. Из–за оград слышались порою удары молота, либо скрип ткацкого станка, либо тихое жужжание вертящегося гончарного круга.

— Вон, видишь дым? — Гектор, сидевший рядом с Ахиллом на неширокой скамье колесницы, махнул рукой вправо. — Там кузница. Их в городе одиннадцать. Все сегодня отдыхают, а упрямый оружейник Пандар за работой. А там — кожевники живут. И мастерские их там. Эта улица совсем узкая, мы по ней не проедем. А запах во–он оттуда чувствуешь? Хлеб пекут. У нас многие сами себя снабжают хлебом, но есть и несколько пекарей — мастера выпекать всякие вкусные вещи… Едем, Деифоб, едем. Поезжай вдоль террасы, чтобы можно было все осмотреть. А потом вверх, по улице золотых дел мастеров, к храму Гефеста.

Молодой человек тронул поводья, и повозка медленно покатила дальше. Когда она свернула на одну из улиц, к ней снова стали подходить люди. Но большой толпы уже не собиралось. Троянцы, в основном, мастеровые, радостно приветствовали детей Приама и их знаменитого гостя и чаще всего сразу отходили, пропуская колесницу. Впрочем, некоторых Гектор останавливал сам.

— Здравствуй, Динос! — махнул он рукой высокому, уже немолодому мужчине в кожаном фартуке. — Как твой старший сын?

— Ты не забыл, Гектор? — скупо улыбнулся тот. — Я благодарю богов — он почти поправился. И тебя благодарю: не прикажи ты своему придворному лекарю пойти в мой дом, сын не оправился бы от раны…