Что в Шонгау, что в Обераммергау…

Еще один камешек плюхнулся в воду. Петер вспомнил эти два дня, проведенных в деревне. Кайзер для начала представил его всем и пригрозил взбучкой каждому, кто вздумает обижать новенького. Потом он назвал Петера выдающимся учеником, который немалого добьется в этой жизни и, возможно, даже попадет в университет. Хуже просто быть не могло. На Петера уставились шестьдесят пар глаз: частью пустых от тупоумия, частью полных ненависти. Уже тогда Петер понял, что в Обераммергау будет ничуть не легче, чем в Шонгау.

Даже тяжелее…

Раздался пронзительный свист, вырвав Петера из задумчивости. Не успел он подняться и спрятать за пазухой рисунки, как в бухту спустились трое мальчишек. Судя по прутьям и бечевкам у них в руках, они искали хорошее место, чтобы порыбачить. При виде Петера они заголосили наперебой.

– Гляньте-ка, наш мозгляк загорает у речки! – выкрикнул один из них, рослый мальчишка десяти лет, широкоплечий и чуть полноватый.

Петер сразу узнал его. Это был Непомук, сын Франца Вюрмзеера, второго человека в Совете Обераммергау. Еще в школе Непомук провожал Петера насмешками и подставил ему ногу. Двое его приятелей, Мартль и Вастль, бегали за Непомуком, как собачонки.

Проворно, как серны, перепрыгивая камни, мальчишки подлетели к Петеру. Непомук заметил рисунок у чужака на коленях и брезгливо поморщился.

– У-у-у, это еще что за дрянь? – произнес он с явным отвращением. – Это Кайзер тебе дал?

– Это… это мое, – ответил Петер нерешительно. – Это я нарисовал.

– Ты нарисовал это?

Казалось, Непомук на мгновение растерялся. Потом к нему вернулась былая уверенность.

– Дай сюда. – Он быстро вырвал у Петера рисунок.

– Эй, ты что делаешь? – возмутился Петер. – Это… это мое!

– Было твоим, – ухмыльнулся в ответ Непомук; его грязные пальцы оставляли следы на белоснежной бумаге. Он показал рисунок своим хихикающим дружкам: – Гляньте только на эту еретическую дрянь! Послушаем, что скажет на это священник, когда мы ему покажем…

– Отдай! – крикнул Петер.

Он поднялся на ноги и пытался отнять у Непомука рисунок. Но рослый мальчишка поднял его над головой, так что Петер не мог достать.

– Отдай, отдай! – передразнил его Непомук тонким голосом.

Потом он внезапно толкнул Петера, и тот свалился в воду. От холода на мгновение перехватило дыхание, но дно, к счастью, было пологим, и течение его не подхватило. Петер вскочил и, отфыркиваясь и неуклюже ступая по гальке, вернулся на берег.

– Так я и думал! – усмехнулся Непомук. – Ты слабак, все вы в Шонгау такие! Эй, а вы папашу его видели? – Он оглянулся на приятелей. – Такой же маленький тощага, цирюльник вонючий… Сам-то из низов, а одевается как щеголь какой-нибудь!

– А его дед – палач из Шонгау. Тоже объявился у нас в деревне! – вставил Вастль. – Мне мама про него рассказывала. Говорит, все их семейство – нечестивые подонки. С ними надо держать ухо востро!

Петер на секунду закрыл глаза. Он понимал, что другие дети скоро выяснят, из какой он семьи, однако не предполагал, что это произойдет так быстро.

– Мой дед распотрошит вас, как рыб, если вы не оставите меня в покое, – ответил Петер ледяным голосом. Он твердо решил не давать себя в обиду. – Он и не таких молокососов вешал!

– Т-твоего деда никто сп-прашивать не б-будет, – заявил Мартль, чей отец входил в расширенный Совет деревни. Он сильно заикался. – И-и вашего сек-кретаря т-тоже. От-тец г-говорит, ск-коро мы выставим вас из д-деревни. Вместе с-с остальным сб-бродом.

– Как считаете, показать нам эту дрянь священнику? – спросил Непомук с невинным выражением и помахал листком. – Хм, пожалуй, сегодня я добрый… Знаете что? Мы не станем выдавать Петера, просто уничтожим эту ересь.

С мерзкой ухмылкой он разорвал рисунок пополам, а потом на мелкие кусочки.

– Нет! – крикнул Петер. – Что… что ты натворил!

Он был вынужден беспомощно смотреть, как Непомук швырнул обрывки его рисунка в течение, как они покружили на поверхности и наконец скрылись из виду, подобно листьям. Когда Петер снова развернулся, трое мальчишек стояли почти вплотную и пренебрежительно смотрели на него.

– А теперь посмотрим, хорошо ли плавает наш слабак, – прошипел Непомук. – Если забросим тебя подальше, доплывешь по меньшей мере до Унтераммергау. Ты ведь умеешь плавать, да? Иначе я тебе не завидую.

Он собрался уже снова толкнуть Петера, но его остановил властный голос:

– Оставьте парня в покое, он вам ничего не сделал!

Непомук закатил глаза, однако от Петера не укрылся промелькнувший в них страх. Наверху стояли двое мальчишек, им было лет по двенадцать или тринадцать. Петер уже встречал их в школе, но там они держались в тени. А сегодня он их и вовсе не видел. Одежда у них была бедная и грязная, лица худые и бескровные. Несмотря на это или как раз поэтому, в них чувствовалась скрытая сила. Глаза их сверкали, словно подростки только и ждали повода, чтобы выплеснуть неукротимую злость. Они с грозным видом подошли ближе.