Во время последней встречи с кадровиком мне вручили пластиковый пропуск, где в маленьких квадратиках стояли совершенно непонятные значки, часть которых была «пробита» дырками вроде водительского талона предупреждений. Если кто-то помнит, сотрудники ГАИ СССР делали просечки за мелкие и крупные нарушения часто в зависимости от настроения инспектора милиции и степени заискивания, а иногда и агрессии водителя-нарушителя.

Нормальной на пропуске была только моя черно-белая фотография и длинный личный офицерский номер. И более ничего. Ни фамилии, ни имени с отчеством не было, и это уже само по себе создавало ощущения тайны и сопричастности к важной и секретной деятельности.

Как мне объяснил кадровик, стоянка специального автобуса до объекта (так часто в советские времена называли место моей службы) была недалеко от метро. На вопрос, а есть ли какая-либо табличка на стоянке или на автобусе, мне ответили, что недалеко от метро будут стоять строго одетые мужчины в костюмах с галстуками и женщины обязательно в платьях. Позднее я узнал, что в советские времена женские брюки были запрещены на всей территории моей работы. И действительно, поднявшись из метро и оглядевшись по сторонам, я сразу увидел небольшую очередь строго одетых людей, большинство которых читали утренние газеты.

Неожиданно подкатил новенький «львовский» автобус с темно-коричневыми «траурными» шторами на окнах, и через переднюю дверь люди по очереди чинно стали рассаживаться, предварительно показывая водителю такой же, как и у меня, пропуск. Я старательно сделал то же самое и оказался внутри. Ура, меня опознали как одного из своих, и это уже было неплохое для меня начало. Волнение немного улеглось, и мы покатили по МКАД. Было начало октября 1973 г., солнечный день уходящего бабьего лета, мой выходной костюм с белой рубашкой и галстуком – всё должно было придавать мне уверенности в первый день моей службы в КГБ.

По дороге от метро до объекта более всего меня волновали вопросы, которые скорее всего будут мне задавать во время первой встречи с руководством подразделения. Надо сказать, что в течение года оформления в КГБ я уже ответил на огромное количество вопросов в процессе сначала медицинских обследований, а затем различных и многочисленных собеседований, проверки всех документов моих родителей, жены и близких родственников. Особенно тщательно надо было писать биографии родителей. Завершающим этапом явилось заполнение кадровой анкеты и двухдневное тестирование. В первый день теста это было что-то вроде коротких устных экзаменов на запоминание текста, расположения фигур, фотографий лиц и многое другое. На второй день меня проверяли на полиграфе, где два сотрудника в белых халатах посадили меня в специальное кресло, повесили на руки и пальцы различные датчики и, стоя за спиной, задавали мне несколько часов самые разные вопросы, касающиеся моей биографии, учебы и семьи.

Терзая себя мыслями об ответах на предстоящие вопросы, я не заметил, как автобус остановился, и все пассажиры прошли через стеклянные двери внутрь территории, показывая стоящим вдоль узких проходов строгим молодым людям свои пропуска. Я же не знал, что делать, и повернул направо к небольшому домику с красивой вывеской «Научный центр исследований» и далее более скромной – «Бюро пропусков». Внутри на столике стояли телефоны, я набрал известный мне номер, сообщил о прибытии в первый раз, и мне ответили, что за мной придут. Через 10 минут появился мой сопровождающий, он оказался таким же молодым парнем, как и я. Весело посмотрев, он пожал мне руку, спросил: «Владимир Николаевич?», затем провел меня через охрану, и далее по дорожке среди белых березок мы вышли к необыкновенно красивому 6-ти этажному зданию с овальным козырьком над центральным входом. Фойе цокольного этажа из светло-серого мрамора показалось мне, как в современном по тем временам театре. В глубине фойе располагался уютный журнальный киоск с красивой продавщицей средних лет с элегантной прической и в нарядном платье. Мы поднялись на финском лифте на верхний 6-ой этаж, и меня посадили в коридоре в уютное кресло перед огромным витражом, через которое открывался красивый вид на МКАД в окружении еще зеленого леса.

Просидев в кресле около часа и не дождавшись приглашения, я заглянул в кабинет секретаря, который выделялся по интенсивности заходивших и выходивших из этого помещения сотрудников. Приветливая дама-секретарь попросила меня подождать еще немного, и через несколько минут меня пригласили в просторный кабинет руководителя, который с улыбкой встал мне навстречу, пожал руку и произнес:

Здание ПГУ КГБ СССР (из архива Keith Melton Spy Museum)

– Добро пожаловать, Владимир Николаевич, в особый секретный отдел ЦК КПСС.

Ноги мои стали слегка ватными, и руководитель, Евгений Иванович, в красивом темно-синем костюме, видя мое замешательство, вовремя пригласил меня сесть в кресло. А сам вернулся за свой большой рабочий стол с аккуратно разложенными бумагами и, сидя, некоторое время пристально с улыбкой меня рассматривал. Я же, собравшись с духом, довольно бодро выдавил слова благодарности и добавил, что горжусь оказанным мне доверием и постараюсь его оправдать. Евгений Иванович улыбнулся еще раз и начал спрашивать меня об институтской учебе и практике, моей специализации и увлечениях. Ему явно понравились радиомонтажные навыки, полученные мною еще в школе и затем на институтской кафедре радиотехники. Потом были расспросы о семье, родителях и родственниках жены.

Позднее я узнал, что моя служба началась в 14-ом отделе Первого главного управления КГБ (ПГУ КГБ), а вовсе не в ЦК КПСС, и я долго ломал голову, почему руководитель озадачил меня таким приветствием? Мне рассказали, что Евгений Иванович до службы в КГБ занимался партийной работой, а затем был рекомендован кураторами из ЦК КПСС возглавить отдел оперативной техники разведки: именно так назывался 14-ый Отдел ПГУ в служебных документах Комитета. А столь необычное приветствие в мой адрес оказалось его шуткой – проверкой молодых сотрудников, приходивших в отдел под его «крыло».