– О Мими, – ответила я, что частично соответствовало правде. – Она так радуется Ни… будущему ребёнку.

– Да, Ронни тоже. Так приятно видеть, как они оба счастливы. Я только надеюсь, что они будут счастливы и тогда, когда им придётся обходиться тремя часами сна в день, а колики вместо трёх месяцев продлятся год… – Антон вздохнул, очевидно вспомнив младенчество собственных детей. – Это очень напряжённое время, даже для брака. – Брак Антона не пережил младенчества второго ребёнка.

– Я не могу представить, что у Ни… что у Миминого ребёнка будут колики, – заметила я. – Могу поспорить, что она будет спать всю ночь.

– Это маловероятно, – сказал Антон. – Я помню, когда родилась Молли, слово «сон» вдруг приобрело совершенно иной смысл. Впервые в моей жизни мне стало ясно, что сон действительно важен для выживания. И потом эта ответственность, которая просто давит на шею. Даже когда Молли спала, я всё время вставал, чтобы посмотреть, дышит ли она. Я серьёзно спрашивал себя, как люди решаются на второго или даже на третьего ребёнка.

Как можно было назвать ребёнка «Молли»? Маленького бегемотика – да, но не ребёнка! Наверное, это имя было штрафом за трёхмесячные колики. Вначале Молли звалась Изабелла или Летиция, но после трёхмесячного рёва родители решили переименовать её. «Ну, Изабелла, хватит! С этого момента тебя зовут Молли. Это случается с детьми, которые плохо себя ведут, запомни это!». Наверное, Молли после этого вошла в рамки, иначе бы её сейчас звали Вальтрауд.

Или наоборот. Ребёнок был так возмущён своим именем, что он мстил коликами.

– Ну да, через год мы привыкли, – продолжал Антон. – Одна-две ночи с пятичасовым сном, и снова чувствуешь себя готовым противостоять всем вызовам. – Он сделал паузу. – Верно, Констанца?

Я поняла, что я уже давно не участвую в разговоре. Антону, наверное, это показалось странным. Я тоже не знала, что такое со мной сегодня, меня всё время что-то отвлекало. Вместо того чтобы флиртовать с Антоном и посылать сигналы, я думала о каких-то дурацких вещах. Наверное, потому что на мне не было нижнего белья. Я к этому просто не привыкла. При этом я действительно, действительно хотела произвести на Антона хорошее впечатление.

– Я не могу сказать, что я всякий раз хочу ещё одного ребёнка, когда я высыпаюсь, – торопливо ответила я. – В этом случае у меня бы уже было примерно пятнадцать детей, которые спали бы на многоэтажных кроватях, один над другим. Кёльнский транспорт предоставил бы нам отдельный автобус, чтобы я возила детей в школу. Денег на детей я бы получала примерно столько же, сколько потянет внутренний валовой продукт какой-нибудь развивающейся страны. И мои груди свисали бы до самых колен, а зубов у меня осталось бы только семнадцать, потому что каждая беременность стоит зуба.

Антон смотрел как-то странно.

– В самом деле?

– Ну да, так утверждают. Но не беспокойся, у меня пока все на месте. Зубы, я имею ввиду. – Почему, стоит мне открыть рот, как я начинаю нести всякую чушь? Моя глупая болтовня о висящих грудях и беременностях была какой угодно, только не эротичной! Чтобы понять это, мне не надо было учить психологию.

По счастью, у нашего столика появился пингвин и спросил, сделали ли мы выбор.

Антон выбрал для себя блюдо дня со спаржей, а для нас обоих – бутылку сухого рислинга 2003 года.

– Если ты согласна, – сказал он.

– Да, разумеется, – ответила я. Сухой рислинг 2003 года звучал прекрасно. Хотя я бы охотнее выпила чего-нибудь покрепче, бутылочку абсента, например. Что касается еды, я решила придерживаться строгих указаний Мими и Анны: никакого салата, из-за него начнёт вздуваться живот, никакого сливочного соуса, который утомляет, ничего с чесноком или луком из-за запаха изо рта, лучше всего рыбу с тушёными овощами, а в туалете пожуёшь какое-нибудь освежающее драже, а ещё лучше почисти себе зубы и не забудь подправить макияж… – моя лиловая сумочка была забита под завязку. Я подумала, а не отправиться ли мне сейчас в туалет, чтобы позвонить Мими и спросить, как должна дальше проходить Ночь с большой буквы.

Окей, сообщение в штаб мафии матерей: до сих пор вечер протекал не особенно успешно. Он представил меня родителям как свою клиентку, я назвала тётушку Юлию и дядю Фреда Айсвурстами, подпалила меню и всё время несла какую-то чушь – что мне делать дальше?

Что? Немедленно прекратить миссию, я повторяю – прекратить миссию.

Мими вызвалась посидеть сегодня вечером с моими детьми как бэбиситтер. Собственно говоря, я могла их оставить одних, ведь Нелли уже было четырнадцать, а Юлиус спал в основном как сурок, но мало ли что. Нелли в последнее время была прямо-таки помешана на свечах, каждый вечер она зажигала кучу свечей, ставила компакт-диск и мечтательно смотрела в потолок. По крайней мере, она так делала, когда я заходила в комнату. А я заходила довольно часто – слишком часто, на взгляд Нелли, – поскольку я боялась, что что-нибудь в её комнате может загореться и сгорит весь дом, пока Нелли мечтает о Максе. Во всяком случае, я надеялась, что она мечтает о Максе, а не об учителе математики или каком-нибудь нюхающем кокаин двенадцатикласснике. Но с четырнадцатилетними девочками никогда нельзя знать наверняка. Во всяком случае, я не могла её оставить одну с четырёхлетним братом, кучей свечей и спичками. Мими была со мной согласна. Она пообещала мне с помощью ДВД отвлечь Нелли от её пироманских активностей, как только Юлиус заснёт. «Реальная любовь» должна Нелли понравиться. А Мимин муж Ронни в это время установит по всему дому пожарные извещатели. Пожарные извещатели были в настоящее время на скидке в Роннином строймаркете. Мими и Ронни были самыми услужливыми, готовыми помочь людьми, которых я только знала, я уже об этом говорила? Собственно говоря, у них между лопатками должны были расти крылья.

– Я вернусь самое позднее в одиннадцать часов, – сказала я, по привычке забывая, что сегодня Ночь с большой буквы. Первая ночь, когда я оставлю своих детей одних. Поскольку Мими и Анна были едины во мнении, что на классический вопрос «К тебе или ко мне?» я должна ответить «К тебе».

– Эмили переночует у подружки, – объявила, сияя, Мими. Эмили была шестилетняя дочка Антона, которую он воспитывал после развода. Старшая дочь, Молли, жила с его бывшей женой в Лондоне. – Я выяснила это совершенно точно. У Антона вам абсолютно никто не помешает. Вы даже можете уютно утром позавтракать. Мы с Ронни устроимся спать на твоём диване и присмотрим за детьми.