Челюсти изломанного черепа заходили ходуном, а воздух прорезал жестокий смех. Ледяной, безжалостный, потусторонний.

Мертвый.

* * *

Ивирион раскрыл глаза. Немногочисленные выжившие все еще боролись за собственные жизни. Моральный дух солдат был сломлен, втоптан в грязь и превращен в кучку пепла колдовским пламенем. Пиррион не пожалел сил на эту атаку, стараясь нанести максимальный ущерб. И у него получилось.

Скольких он убил? Чуть больше семи сотен? Уже неплохо. Сколько солдат в страхе бежали с поля боя без малейшей надежды на возвращение? Быть может сотня. Но самое главное – он практически полностью уничтожил то немногое, что осталось от серебряного духовенства. Священники несли тяжелые потери в этой войне. Они были на передовой и являли солдатам образ бессмертных воинов, готовых на все ради своей веры. Но, как бы они не были сильны, они все еще были людьми. Одаренными, сильными, воинственными, упорными, но людьми.

Ивирион желал уничтожить их. И ему это почти удалось. Еще быть чуть-чуть, и серебряные оказались бы выжжены, и основными противниками некромантов стало бы золотое духовенство. Ивирион ненавидел Сиптуага, но признавал, что он был могущественным противником. Его сила веры была настолько абсолютна, что пламя пирриона практически не возымело на него эффекта. Конечно, это объяснялось еще и тем, что Ивирион находился там лишь в виде несчастной копии, но это все равно впечатляло.

– Я должен убить его, – прошептал некромант, оглядывая вражеское войско. – Он силен. Ни один из его священников даже близко не подошел к нему.

Зеленые глаза Ивириона обвели некромантов. Кто из них был способен противостоять Сиптуагу? Таррес? Нет. Материализаторы? Нет. Экраон? Цидариас? Возможно, но лишь в том случае, если выйдут против него вдвоем. А поодиночке? Он их уничтожит и даже не замедлится. А он сам? Сможет ли он сразить этого человека? Безусловно.

– Ты мой, Сиптуаг. Я уничтожу тебя, сожгу твою душу, а обескровленное тело брошу со стены. Я сломаю хребет твоей веры, пролью твою кровь, опустошу тебя морально и физически. Люди увидят, что ты – обычный человек. Если ранить бога, то люди отвернутся от него. А если ранить человека? Сдадутся ли остальные? Бросят ли они тебя на растерзание? Отвернется ли от тебя твоя армия? Пошатнется ли их вера? А твоя?

Улыбка Ивириона превратилась в звериный оскал.

– Я жду тебя, Сиптуаг. Я жду.

* * *

Сиптуаг разбил посохом череп последнего мертвеца. Зеленый огонь уже давно угас, но враги остались, продолжая нападать на людей. Постепенно их поток иссяк, а болезненные вскрики практически прекратились.

Сорок минут битвы измотали солдат. Многие падали там же, где стояли, едва было объявлено о том, что опасность миновала. Немногочисленные уцелевшие лучники были посланы вперед для охраны.

Сиптуаг утер лицо ладонью. Его глаза заливал пот, обритую голову покрывала засохшая кровь солдата, выпотрошенного десятком вырвавшихся из кратера мертвецов. Твари напали внезапно, подло ударили в спину проходящему мимо отряду и, если бы не золотое духовенство, непременно уничтожили бы всех.

– Скольких мы потеряли?

– Еще неизвестно. Слишком много раненых, еще больше сбежало в ужасе, – прорычал Ловенс. – Жалкие неудачники! Они должны были проложить нам путь внутрь, чтобы мы выпотрошили врага, а вместо этого решили бежать! Это позор! Я немедленно вышлю отряды с боевыми псами. Их схватят, разденут и погонят впереди нашей армии. Это послужит уроком для остальных.

– Нет. Не нужно этого делать.

– Господин?

Сиптуаг обернулся к архидиакону.

– Нельзя винить людей за их стремление выжить. Нельзя карать тех, кто страшится смерти. Именно поэтому мы здесь. Однако, если их вера так слаба, то пусть уходят. Они не получат ни еды, ни воды. Им негде будет прятаться. Они вернутся к нам в любом случае, но вернутся изменившись, как это случилось однажды и со мною. Сейчас для них важно понять всю суть нашей веры.

Сиптуаг развернулся и пошел прочь от побоища.

– И что же нам делать, архиерей?

– Собрать всех выживших. Накормить, ободрить. А затем мы уничтожим это место, – в глазах Сиптуага читалась такая решимость, что Ловенсу стало не по себе. – Ни сегодня, ни когда-либо еще некроманты не одержат верх над людьми. Мы сломим их этой атакой. Последней атакой.

16

Я видел огонь. Он медленно пожирал землю, устилая пепелище тысячами трупов. Обугленные скелеты, чьи растрескавшиеся кости тут же осыпались прахом, представляли собой сплошное море. Они были везде. Куда бы я ни смотрел, я видел лишь их. Мертвецы. Они кричали, умоляли, стенали. Из пламени вышел человек. И он рассмеялся. Он смеялся над каждой отнятой им жизнью. Он был тем, кого я был просто обязан уничтожить. Но кто же он такой?

Архиерей Сиптуаг

Стоило архиерею дать сигнал, и вся многотысячная армия сдвинулась с места. Сотни людей подхватили лестницы и бросились вперед. Расстояние сокращалось столь стремительно, что уже через минуты люди оказались в считанных метрах от стен. Во второй раз поднялись лестницы, во второй раз люди начали карабкаться наверх.

Призраки обрушились на нападавших со всей своей ужасающей мощью, внося беспорядок везде, куда только могли добраться. Священники довольно легко отражали эти атаки, но у обычных солдат не было против них никакой защиты.