Тем не менее императору пришлось отправиться на Восток, его сопровождала Фаустина. Она уже четыре года находилась рядом с ним во время северных кампаний и на выпущен-из

ных в ее честь монетах была названа «Матерью лагерей* (mater castrorum), и хотя ее подозревали в участии в восстании Ави-дия, Аврелий, очень ей доверявший, не обращал на это внимания. Однако Фаустина умерла, когда они достигли юго-восточных районов Малой Азии, и по настоянию императора была обожествлена. Сам он вернулся в Рим в конце 176 г. и отпраздновал Триумф. На следующий год он во второй раз отправился на Север, чтобы завершить кампанию против германцев, и один из его военачальников в 178 г. одержал решающую победу над маркоманнами, которая почти — но не полностью — обеспечила осуществление захватнических намерений Аврелия. Но тут Аврелий вновь серьезно заболел и, послав за сыном, тихо скончался во сне 17 марта 180 г.

В делах судейских Марк Аврелий придерживался принципов справедливости и беспристрастности, унаследованных от Антонина Пия. Подобно своему предшественнику, он глубоко интересовался юриспруденцией и пользовался советами видного юриста Квинта Сервидия Сцеволы, получившего известность не только как советник императора, но и как автор пространных научных работ. Кроме того, правительство Аврелия, как и правительство его предшественника, было склонно проводить лишь отдельные реформы, а не совершать решительные преобразования. Пожалуй, наиболее отличительной особенностью его царствования стало дальнейшее совершенствование имперской бюрократии, послужившее упрочению взаимосвязей между административными, финансовыми и военными структурами Римского мира.

Все свои обязанности он исполнял с неослабной тщательностью и обходился с сенатом подчеркнуто почтительно. Затраты на продолжительную войну вкупе с семью крупными раздачами денег (считавшимися необходимыми для поддержания общественного мнения) вызвали недопустимое истощение государственных финансовых ресурсов, следствием чего стали распродажа через аукционы имперской собственности и тайное снижение качества серебряных монет, которое вскоре, естественно, было обнаружено. Назначение специальных уполномоченных лиц в неиталийских областях, близких к банкротству, было симптоматично при отсутствии инициативы на местах, что стало характерной чертой эпохи. За фасадом правительства с искренними высокими принципами сочетание экономического спада с ростом влияния бюрократии совершенно очевидно вело к мрачному авторитаризму грядущего века.

В последние годы жизни Марк Аврелий способствовал значительному продвижению своего сына Коммода, получившего в 166 г. титул и имя Цезаря, в 177 г. (семнадцати лет от роду) — Августа, а еще три года спустя ставшего единовластным императором. Вдобавок ко всем прочим недостаткам, Аврелию вменяли в вину — при ретроспективных оценках — возврат к принципу прямого наследования, положивший конец восьмидесятидвухлетней практике усыновления преемника. Однако, в отличие от предшественников, волею судьбы он оказался в невыгодных условиях из-за отсутствия какого-либо иного кандидата, который был бы более приемлемым преемником. Так, например, выдвижение Тиберия Клавдия Помпе-яна, в 169 г. ставшего супругом дочери Аврелия, Луциллы, лишь спровоцировало бы соперничество и гражданские войны. По крайней мере этого удалось избежать, поскольку сам переход власти не вызвал смуты.

По иронии судьбы, император, большую часть своего царствования проведший на войне, оказался наиболее известным царем-философом западного мира. Марк Аврелий был одним из тех редких правителей, произведения которых превзошли и пережили их деяния. Изложение глубочайших сокровенных мыслей, адресованное (согласно его редакторам) «К самому себе* и впоследствии распространившееся под названием Meditations, стало самой известной книгой, когда-либо сочиненной монархом. Написанное в оригинале на греческом языке и выдержанное в литературном стиле, оно представлено в форме частных записок; Аврелий не задавался целью когда-нибудь опубликовать это в высшей степени личное самоисследование и самоувещевание. Но записки были опубликованы, и его убеждения, таким образом раскрывшиеся, свидетельствуют о возвышенной и ободряющей чистоте. Он приходит к выводу, что следует со всей честностью и терпеливой смиренной стойкостью развивать лучшие из наших качеств. Чтобы найти необходимые для этого силы, мы должны заглянуть внутрь себя и собрать все свое мужество и терпение, без чего невозможно вынести бремя повседневных забот. Сам Аврелий — который призывал себя «не слишком окрашиваться в пурпур* — именно так нашел свой путь, несмотря на исключительные и огромные, почти невыносимые трудности. Однако, напоминает он себе и читателю, наше существование на этой земле — лишь мимолетное и преходящее событие, короткий визит в чужую страну. И мы — по крайней мере на то время, пока приглашены в сие путешествие — можем подняться над обременяющими нас убогими материальными проблемами (секс, пища и прочие плотские функции) и поступать по отношению к нашим спутникам по путешествию настолько достойно, порядочно и согласованно, насколько способны.

Многие из этих утверждений, призывающих надеяться лишь на себя самого, традиционны для философии стоиков, но никто из ее прежних представителей не излагал свое суровое учение в столь острых и наставительных выражениях. Впрочем, согласно Аврелию, не все так уж безнадежно. По его утверждению, хотя большинство событий в наших судьбах предопределено, многое можно изменить к лучшему, если собрать в кулак всю свою волю и дисциплину, ибо тогда «никто не в силах удержать тебя... Будь подобен мысу, о который разбиваются все волны... Постарайся, пока не слишком поздно, увидеть, что внутри себя ты выше и добрее простейших инстинктов, которые движут твоими эмоциями и дергают тебя, словно марионетку!* Стоики издавна утверждали, что все мужчины и женщины наделены искрой божьей и потому в конечном итоге все они — братья и сестры, члены одного всемирного сообщества: «Люди существуют друг для друга, — утверждал Аврелий, — чтобы друг друга улучшать и возвышать!»

Скульпторы той эпохи, пользовавшиеся возросшей свободой в применении контрастов света и тени, в некоторых портретах Аврелия смогли отобразить его склонность к познанию душевных качеств. Глубокомысленный эллинский идеализм, проявления которого дают дальнейшее определение духовности, видно в более раннем стиле портрета Аврелия в Малой Азии и Греции: золотая голова императора очень похожа на недавно обнаруженное изображение «святого в церкви*. Христиане, однако, относились к нему без приязни. В годы его царствования их изгнали в Галлию, и впоследствии христианский летописец, знаменитый Оросий, назвал это изгнание бедствием того времени. Аврелий считал, что христиане сами изображают себя мучениками, чтобы уклониться от участия в общественной жизни Римской Империи, которая, при всех ее несовершенствах, казалась ему наиболее полным земным выражением идеального космополиса стоиков.

ЛУЦИЙ ВЕР

161-169 гг.

Луций Вер (император-соправитель в 161 — 169 гг.) родился в декабре 130 г., получив при рождении имя Луций Цейоний Коммод, унаследованное от отца, который был усыновлен Адрианом в 136 г. и впоследствии принял имя Луций Элий Цезарь. После смерти Элия в 138 г. Адриан усыновил Антонина Пия с условием, что Пий в свою очередь усыновит Марка Аврелия и Цейония Коммода. Его восхождение к власти оказалось не столь стремительным, как у Марка Аврелия; тем не менее в 153 г. он стал квестором, и консулом в 154 и 161 гг. После смерти Пия Марк Аврелий сделал его своим соправителем (под именем Луций Аврелий Вер). Вер был провозглашен Августом и наделен полномочиями трибуна, он действительно обладал властью наравне с Марком Аврелием — во всех отношениях, за тем исключением, что Марк Аврелий был главным понтификом (ропи/ех тахтш). На сей раз два правителя царствовали сообща, создав новый прецедент, часто повторявшийся в следующих веках.