Это называлась «выкачивать шлак».

Тяжелей этой работы Арзамасцев ничего у мартенов не видел. Только как отделаться от нее, — не знал.

Не раз замечал он, как наблюдает за этой работой молодой заместитель начальника цеха. Страдальческая гримаса искажала мужественное лицо Танцырева, чем-то напоминавшее Арзамасцеву Маяковского. Такой же крупный, размашистый, нарочито грубоватый. Ничего Танцырев не говорил, ничего не обещал и уходил сразу же, как только обнаружит, что его заметили.

Арзамасцев знал, что в свое время был Олег Васильевич в цехе и помощником мастера, и мастером, и начальником смены. И, значит, насмотрелся на это каторжное выкачивание шлака!.. Чего еще смотреть?..

Не раз видел Арзамасцев в цехе и пожилого, неторопливого седого мужчину, который появлялся то на рабочих площадках мартенов, то на «канаве», то на шихтовом, дво-ре. Ходил, стоял, думал, явно что-то прикидывал. И явно был в цехе своим, все тут знал, хоть на заводе не работал. Лицо его чем-то напоминало лицо Танцырева. Такие же глубокие, темные глаза. Такой же энергичный, грубоватый подбородок. Даже наклон головы такой же. Только движения другие, медленные, неспешные — по возрасту… Ходил он обычно не один — то с начальником цеха, а то с директором завода Василием Григорьевичем Вершининым. И разговор у них, похоже, шел на равных. Порой даже спорили.

— Кого это директор водит? — поинтересовался однажды Арзамасцев у Русина.

— Проектировщик. Из Свердловска. Начальник сталеплавильного отдела в Гипромезе.

— На Танцырева похож.

— Отец!

— Чей отец?

— Нашего Танцырева, Говорят, он тоже в нашем цехе когда-то вкалывал. Еще до войны. И тогда еще перестроил первый мартен.

— А чего он тут сейчас ходит?

— Вроде бы реконструкцию затевают. Устарели наши печки.

— Я слышал о капитальном ремонте, — возразил Арзамасцев.

— А у нас не бывает капитального ремонта без реконструкции. Традиция завода! Если уж печки капитально отремонтируют — родная мама их не узнает! Будут стоять совсем новые и совсем другие…

Василий Николаевич Танцырев говорит, что Северский — любимый его завод. Но не потому он стал любимым, что Василий Николаевич руководил северскими мартенами еще в конце тридцатых годов — он на многих уральских заводах работал. Северский стал любимым потому, что в своем теперешнем, реконструированном, виде он — родное детище ныне орденоносного Уралгипромеза, в котором Василий Николаевич тридцать пять лет руководил сталеплавильным отделом.

С каждым капитальным ремонтом увеличивался объем северских мартенов, механизировались ручные работы, улучшались условия сталеварского труда.

При первых послевоенных ремонтах объемы северских мартенов были доведены до 90 тонн стали. А сейчас их объемы — по 280 тонн.

Под руководством Василия Николаевича Танцырева в 1972 году был закончен рабочий проект, по которому в Северском создается первая в СССР непрерывная система разливки стали и проката трубной заготовки. Безо всяких изложниц, минуя «канаву», минуя блюминги и сортовые станы, равномерная струя жидкой стали пойдет прямо из ковша в прокатные клети и станет толстостенной трубной заготовкой. А из нее уже прокатают готовую трубу.

Это не мечта. Просторный, белостенный цех трубной заготовки уже поднимается пролет за пролетом на громадном пустыре за Северской автостанцией и своим торцом он уже придвинулся к холму, где стоят мартены.

Олег Васильевич Танцырев, ныне директор Северского завода, предполагает, что проект будет осуществлен к концу десятой пятилетки.

…После реконструкции северских мартенов исчезли с них «гребки», и шлак «выкачивали» теперь сжатым воздухом. Одна только эта перемена сократила вдвое — с восьми часов до четырех — простой печи на довольно частых «горячих» ремонтах подины. Еще позже, другими мерами, этот простой сократили до часа.

Перестали печи выплевывать огненный шлак на рабочую площадку. Слабое и угарное пламя генераторного газа заменили в мартенах жарким и чистым мазутным. А немного позже пришел в Северский природный газ, и мазут начали лишь подмешивать к нему. Еще жарче и чище стало мартеновское пламя.

Облегченно вздохнули северские сталевары. Чище, легче, приятней и веселей стало работать. Не случайно в том году на торце мартеновского корпуса, обращенном к проходной, зажглись красные, светящиеся в темноте буквы: «Цех коммунистического труда».

Вскоре северские мартены перевалили полумиллионный рубеж производства стали в год, а сейчас они дают за год три четверти миллиона тонн стали. После близкой уже реконструкции четвертой печи — по образцу первой и второй — выпуск северской стали увеличится до 950 тысяч тонн в год. Миллионный рубеж завод перевалит на электропечах. Это давно уже не старинный завод, а серьезное современное предприятие.

Весной 1974 года, когда решался вопрос об очередной реконструкции двух северских мартенов, приехал на завод первый секретарь обкома партии. Арзамасцев в это время оказался на смене, и, как обычно, секретарь подошел к нему, расспросил о новостях, о работе, о жизни.