– Смертная казнь заменяется пятилетней каторгой на галерах.

Сделалось искренне жаль их. Больше трех лет на арнийских галерах не выдерживал никто, и это поистине хуже смертной казни.

Рядом со мной теперь оставался лишь Дино.

– Николас Гард, - потребовал судья.

Приставы приблизились ко мне и, освободив от цепи, толкнули к помосту.

Едва шагнув, я вдруг почувствовал острую боль в ноге. Рана напомнила о себе весьма некстати. С трудом сохраняя маску спокойствия, я старался сейчас только не хромать. Все что угодно, лишь бы не доставить лишнего удовольствия толпе, бьющейся в экстазе в предвкушении казней.

– Николас Гард, - начал зачитывать судебное заключение Тренкап, - вы обвиняетесь...

Я не слышал его. Вышедшее из-за Кафедрального собора святого Франциска яркое солнце не только ослепило меня, но и как будто оглушило. В голове крутились слова тюремщика. Неужели сказанное им всего лишь дьявольский розыгрыш? Я начал думать, что это так, надежда на спасение едва теплилась.

– Гард, у вас есть, что сказать в свое оправдание? Лорд Даман высказался, - обратился ко мне Деспилье.

Я даже не заметил, что нес вице-король. Покачнув головой, я ответил:

– Скажу лишь, что ничуть не раскаиваюсь в содеянном.

– Тогда виновен, и ваша виновность, Гард, как капитана корабля флибустьеров и приспешника Рыжего Крюка, более чем очевидна. Наказание - смертная казнь, - верховный судья повернулся к приставам.
– Уведите его.

– Позвольте, ваша честь!
– вдруг поднялся Даман, нервно вытирая платком вспотевшую лысину.

Что у него на уме? Или Даману недостаточно моей смерти?

– Защите есть что добавить?

– Да, ваша честь.

– Что ж, извольте, - Альберт Деспилье откинулся на спинку кресла, не сводя с меня змеиного взора.

– Всем известно, - торопливо начал Даман в навалившейся на площадь гробовой тишине, - о булле папы Иннокентия XII, что говорит про незамедлительное отлучение от Матери Церкви всех детей от богопротивной связи сыновей и дочерей человеческого рода с расами нелюдей, а также всех потомков этих детей...

Наверно, я побледнел, замысел Дамана прояснился. Он хотел лишить меня последнего, что еще оставалось. Права на покаяние!

– Ваша честь, я должен уточнить, - неожиданно вмешался архиепископ. Ни проронивший до сих пор ни звука церковник заговорил, когда разбирательство коснулось преступлений против Святой Церкви. Именно для этого и должен был присутствовать кардинал на каждом заседании Высокого трибунала.
– В булле Иннокентия XII написано лишь о рекомендации отлучать от лона Церкви детей, рожденных от связи людей с эльфами, гномами, орками и прочими. Но отнюдь не об императивном велении на сей счет.

Даман тяжело задышал и покрылся бурыми пятнами.

– Спасибо, - обратился к архиепископу Деспилье.
– Трибунал учел ваше замечание.

К растерявшемуся вице-королю уверенность вернулась быстро, он вкрадчиво продолжил:

– И поговаривают, что в роду Гарда имелись орки.

Конрад Даман бросил в мою сторону взгляд и самодовольно надул щеки.

– У меня все, ваша честь, - сказал он.

– Принимая во внимание вышесказанное лордом Даманом, трибунал обязан проверить указанное обстоятельство, - цинично произнес верховный судья.
– Поднимите Гарда наверх.

Два пристава схватили меня за локти и потащили на помост. Дабы унизить еще больше, приставы тянули спиной вперед.

– Я распоряжусь, чтобы сюда принесли Обруч, - сказал архиепископ.

– Не стоит утруждаться, ваше преосвященство, все уже готово, - Деспилье улыбнулся в мою сторону.

Меня снова бросили на колени. Теперь в шаге от стола, за которым сидел королевский трибунал.

Рядом застыл старший пристав, держа на вытянутых руках поднос с Обручем. Просто Обруч, без каких бы то ни было украшений. Единственным его отличием являлась редчайшая красная сталь, из какой его выплавили, и, конечно, магия. Та магия, которую святые отцы заключили в десятки обручей из красной стали и которая позволяла определить несчастных, о коих говорилось в булле Иннокентия XII.

Подобно затравленному зверю я наблюдал, как архиепископ Антуан принял у пристава Обруч, поднял над моей головой и начал медленно опускать вниз. Обмануть Обруч невозможно. Себя тоже. Мою прабабку изнасиловали орки, и посему я обречен на отлучение от Церкви. А, значит, меня выдаст боль; а, значит, перед смертью не будет покаяния; а, значит, точно отправлюсь в Ад!

Обруч коснулся головы. Спустя мгновение охватила невыносимая боль. Я выдержал три удара сердца и закричал. Я кричал, кричал и кричал.