Однако создание непобедимой армии с его помощью невозможно. Дальнейшие исследования считаю не действительными».

***

Туман.

Густой, ярко-алый, окутывающий со всех сторон, он давил на сознание невероятным грузом, одурманивая и отяжеляя его. Но в то же время было невероятно легко. Словно он научился (а, может, и всегда умел?) летать, и сейчас парил в приятной невесомости, чувствуя умиротворение, балансирующее на тонкой грани страха и неведения.

Нацу не понял, когда туман начал рассеиваться. Просто в один момент он начал редеть, уступая место свежести и яркому свету, манившему своим заманчивым и притягательным огоньком.

Миг, и в его тишину резко и неожиданно ворвались звуки. Если честно, он даже и не подозревал, что до этого он ничего не слышал, но когда в его уши с невероятной силой ворвалось неприятное жужжание, шум, напоминающий помехи и чей-то громкий голос, болезненно отозвавшиеся где-то в голове, это стало очевидным. Поморщившись, он болезненно вздохнул. В легких словно горел пожар, обжигающий внутренности изнутри, голова нестерпимо болела, и все тело, казалось, было окутано чем-то невидимым, но ощутимо-горячим.

— Очнулся, наконец! — недовольно и почему-то слишком громко проворчал кто-то неподалеку.

Обхватив, казалось, готовую разорваться на части голову руками, Нацу болезненно простонал, безуспешно пытаясь открыть глаза.

— Зачем же так громко? — прошипел сквозь зубы парень. — Я тебя прекрасно слышу.

— Громко? — опять крикнула Люси (а кто это еще мог быть?), отчего новая порция боли пронзила его голову. — «Саламандр», ты чего?

— П-прошу, — Нацу резко выпрямился, прижав голову к коленям безуспешно пытаясь хоть как-то унять боль, — помолчи.

Боль пульсировала в голове раскаленным углем, заставляя рушиться даже его, «Саламандра», самообладание. Казалось, еще чуть-чуть и он бы взвыл, но мягкие, отчего-то мертвенно-холодные руки, коснувшиеся его подбородка и лба, облегчили страдания, и боль притупилась. Новая попытка открыть глаза увенчалась успехом.

Люси задумчиво нахмурила брови, внимательным взглядом изучая лицо Драгнила и попутно наблюдая за указателями на каком-то маленькой приборе, на котором в хаосе прыгали столбики с показателями: от светло-синего до насыщенно-красного.

Нацу почувствовал какое-то странное инородное чувство, которое доселе никогда не чувствовал. Казалось, будто сидящая перед ним Люси была совершенно не той девушкой, которую он знал. Бледное лицо сейчас отливало болезненной серостью, глаза опухли, и он мог поклясться, что она лишь недавно плакала. И хоть в остальном она была все та же, — та же одежда, та же прическа и те же отточенные движения, — но что-то неуловимое все же изменилось.

— Что случилось? — наконец, подал голос парень, и удивленно отметил, что Хартфилия на одно мгновение замерла, будто испугавшись чего-то. Но, возможно, это ему только показалось…

— Ты выпил наркотик, — мотнув головой в сторону осторожно положенной обратно на подушку бутыли, спокойно ответила девушка, продолжив наблюдать за показателями на падде. — У тебя аномальные показатели температуры. Нацу… ты, — Люси подняла голову, в неверии устремив на него взгляд, — горишь изнутри.

Рука сама потянулась в сторону груди, туда, где быстро и лихорадочно билось сердце. Даже сквозь «Хамелеон» он чувствовал невыносимый жар, исходящий от своего тела. Казалось, будто его кожа горела.

— Круто!

Нацу широко улыбнулся, посмотрев на свою ладонь, которую, будто только сейчас увидел. Если хорошенько присмотреться, то можно было заметить как до этого голубые вены и капилляры стали ярко-красного цвета, и с каждой секундой цвет менялся… словно пульсировал, подобно сиянию пламени, то потухающего, то разгорающегося вновь.

— Ничего крутого! — ударив по руке парня, Люси раздраженно повела плечами. — А вдруг ты сдохнешь! Нужно взять образец этой гадости и понять, как она воздействует на организм человека. И тебя обследовать стоит. Не думаю, что «Саламандр» хочет помереть такой жалкой смертью.

— Да чего ты волнуешься? Я себя отлично чувствую! — И словно в подтверждение, Драгнил улыбнулся еще шире, выставляя напоказ ряд белоснежных зубов, и вскочил на ноги. — Видишь, жив, здоров и готов надрать задницу Федерации!