– Вот ты где!
– над краем печи показалась голова Айрис.

– Что тебе надо?
– от неожиданности Рута вздрогнула, быстро сгребла фигурки в кучу, смяла в ком.

– Там баржи, побежали быстрей!

Раздумывала Рута недолго: Айрис, конечно, вредина, а на печи тепло и слезать не хочется, но баржи - всегда событие, пропускать такое нельзя.

– Бегу!

У ограды встретили мальчишки - Казарнак, Ратма, Маклай.

– Ну, сколько можно ждать?
– Казарнак приплясывал от нетерпения, - всё с вами пропустим!

– Не бойся, не пропустим, - Айрис задрала нос, - айда!

Свою компанию они называли "кулаком", потому что пятеро, как пальцев. Казарнак говорил, что это он первый так придумал, Айрис - что она. Большой палец - это Маклай, потому что самый крепкий, кряжистый. Сын кузнеца Пилипа, он как две капли воды похож на отца, только у Пилипа опалены и брови, и усы, и борода, а у Маклая только брови. Казарнак - это указательный палец, потому что самый главный. Черноволосый, остроглазый, пронырливый, почему и получил прозвище Шило. Айрис - это средний палец, потому что самая высокая и тоже считает себя главной. Ратма - это безымянный палец, потому что имени своего у него не было, дал алхимик Киприан. Пришёл Ратма откуда-то с севера, а откуда, не помнит, и вообще не помнит ничего. Худосочный, лопоухий, губы серые, вывернутые, будто отваренные. Если бы не Киприан, Ратму прогнали бы, но тот почувствовал в мальчике способность к чародейству, взял в ученики. И, наконец, мизинец - это Рута, потому что самая маленькая.

Пристань от посёлка отделял вал, сложенный из плотно пригнанных друг к другу глыб тороса - огромных, просто огромадных. Казарнак всех убеждал, что привезли их аж с самого Прохладного моря, но верил в это из "кулака" лишь простак Маклай. Людей у вала собралось уже много, поднимались по прорубленным в толще ступеням на плоский гребень. Взрослому бы не протолкнуться, но у "кулака" имелись свои лазейки, и вот готово, наверху.

А река Горячая несла свои тёмные до черноты воды, река Горячая не замерзала никогда. Начало она берёт на крайнем-крайнем севере, где Великий Хребет сходится с Великим Рифом, держат друг друга за руки. А Великий Хребет связан с Дырой, оттого вода в Горячей волшебная, а из волшебной воды, если зачаровать, получается волшебный лед. Так рассказывала Руте бабушка.

– Едут!
– пронеслось по толпе, - едут!..

Потянуло кислой вонью ржавчины, по чёрной речной глади волнами пошло марево, из марева показались баржи - одна, вторая, третья. Две прошли мимо, третья стала забирать к причалу. У бортов её стояли големы-стражи, большие и высокие, меж ними расхаживал капитан, и Рута вдруг увидела, что он чёрный, как сама река. Нет, не внешне, а внутри, Горячая его разъела, пройдя сквозь защитные чары, как проходит сквозь скорлупу ореха червь.

– Никак ещё одна!
– крикнул Казарнак.

Рута сначала услышала, потом увидела: четвёртая баржа шла еле-еле, надсадно скрипя, на палубе её были люди, много людей.

– Переселенцы, - высказал очевидное Маклай, он любил так высказываться.

– С последней что-то не так, - сказал Ратма тихо, но Рута разобрала и ей стало страшно. Сейчас что-то случится, поняла она, что-то плохое.

– Почему скрипит так сильно?
– наморщил лоб Маклай, - может, самоходный механизм сломался?

– Да ну, - отмахнулся Казарнак, - просто там людей очень много, вот и скрипит!

Однако прав оказался Маклай: баржа с переселенцами дёрнулась, будто ей дал пинка великан, понеслась в сторону той, что была по счёту третьей. Поселковые смотрители, встречавшие у причала, кричали, размахивали ледяными дубинками, толпа на гребне замерла, затаила дыхание, как один человек.

– Вот это да...
– протянула Айрис, большие глаза её влажно блестели.

Два марева встретились, баржи со скрежетом прошли бок-о-бок, вверх взметнулись алые искры чар. Борт грузовой сломался, чёрного капитана сбросило вместе с двумя големами на палубу баржи с переселенцами, накрыло волной.

– Смотри, смотри, дерутся!
– Казарнак пихнул Руту в бок, показал пальцем.

На барже с переселенцами, и правда, началось неладное: големы-стражи, обожжённые водой, размахивали во все стороны квадратными кулачищами, топотали ножищами. Оно и понятно: на людей Горячая действовала, но зимой совсем чуточку, и если человек умеет плавать, и не нахлебается, переживёт без труда, а вот на големов Горячая действовала всегда, и не чуточку, а очень даже. Она их плавила, как и положено горячей воде, пролитой на лед. Одному голему досталось особенно: вода разрыхлила и голову, и грудь. Рута увидела, как крепкий мужчина заслонил женщину и двух мальчишек - жену и детей, понятное дело, а голем снёс ему голову, будто раздавил в руке сочный плод. И тогда младший подпрыгнул, вцепился в грудь стража, повис на одних пальцах, словно кошка. Ещё миг, и голем расплющил бы, сведя вместе кулаки-блоки, но парень отпрянул, повалился на палубу, в руке его горел головнёй артефакт сердца...

[3]

Столкновение барж в посёлке обсуждали долго, Руте понравилось, как об этом сказала Бригитта - мелят, мелят, мелят, что твоё зерно в муку. Только к весне улеглось, поутихло, о другом стали думать да говорить, о предстоящем разливе. Порой Горячая разливалась обычно, а порой нет - в позапрошлом году был как раз такой случай. С южной окраины посёлка, за лесопилкой, залило много леса, и вода долго стояла, а когда вода из Горячей долго стоит, дерево становится волшебным. До того дошло дело, что из земли вылезать начали, на корнях ходить, на людей нападать - один такой живодрев и убил Нолана, разодрал сучьями-крючьями. Рута брата, самого в их семье старшего, очень любила, очень по нему плакала. А потом воду осушили, живодревов изловили да извели, одну заимку поставили, другую, третью, и получился починок, который назвали Заливным. Теперь туда переселенцев много стекается, волшебное дерево добывать.